— Могу представить, сколько он стоит, — заметила Аня, вынимая шпильки из пучка волос на затылке.
— Нет, дорогая, не можешь, — с гордостью отозвался муж. — Я продал мотоциклы.
— Что?!
Это никак не укладывалось у Ани в голове. Пять довольно редких моделей мотоциклов, над которыми Антон трясся, как над детьми…
— Но… когда же ты успел, почему мне ничего не сказал? — пролепетала она.
— Ты не понимаешь! Этот меч — это же история, реликвия, вещь с памятью, настоящая легенда! Что стоят пять дребезжащих тарантасов в сравнении с ним?
Антон был так возбужден покупкой, что еще долго не мог успокоиться. Весь вечер только и говорил что о возможной исторической ценности приобретения. Ане это казалось ужасным — если меч действительно настоящий, то на нем явно кровь, и держать такую вещь в спальне ей казалось идеей безумной. Отец, Андрей Петрович, только улыбался, слушая перепалку сына и невестки, а у Ани внутри нарастало необъяснимое чувство тревоги.
В субботу к ним традиционно приехали друзья Антона, Слава и Сергей, намечались шашлыки и баня. Разумеется, первое, о чем заговорил Антон, был меч.
— Пацаны, я тут на днях такую вещь приобрел — закачаетесь.
Они ушли на второй этаж и долго рассматривали меч, крутили его, вынимали из ножен. Аня, наблюдавшая за мужем, вдруг с удивлением отметила, как меняется его лицо, когда Сергей или Слава прикасаются к мечу. Казалось, он готов вцепиться им в горло, хотя сам же и позвал посмотреть покупку. Никогда за Антоном, слывшим компанейским и добрым, не водилось подобного.
— Жалко, конечно, мотоциклы, — взъерошив волосы, произнес Слава, — но штука, безусловно, стоящая.
— И что, теперь станешь мечи коллекционировать? — чуть насмешливо поинтересовался Сергей, знавший легко увлекающуюся натуру Антона.
— Посмотрим, — уклончиво ответил тот, забрал из рук Сергея меч и, любовно погладив ножны, водрузил его на полку.
За ужином, когда все уже сходили в баню и расселись за длинным столом на веранде, Аня вдруг заметила, что настроение Антона резко изменилось. Он как-то притих, мало реагировал на происходящее, отмалчивался и хмурился все сильнее. Даже когда Андрей Петрович принес гитару, Антон не пересел к нему, как обычно, а остался на своем месте и все чертил вилкой на скатерти какие-то ему одному понятные знаки.
— Что с тобой? — наклонившись к нему, спросила Аня.
— Все нормально! — резко ответил Антон, поднялся и ушел наверх.
Его проводили недоуменными взглядами, и Аня извиняющимся тоном объяснила:
— У него была тяжелая неделя, большой заказ, какие-то проблемы в банке…
Свекор только плечами пожал, а приятели понимающе кивнули — сами занимались бизнесом и знали, как порой бывает. Через секунду они уже снова с жаром обсуждали достоинства нового жилого комплекса, возводимого компанией Сергея.
Аня поднялась наверх и обнаружила мужа в спальне. Он стоял у большого зашторенного окна, сжимая обеими руками меч в ножнах.
— Антон… что все-таки случилось? — Она подошла сзади и обняла мужа за талию.
— Ничего, Анюта.
— Я же вижу… ты сам не свой, устал?
— И это тоже… И еще… зря я пацанам меч показал, — вдруг сказал Антон, осторожно высвобождаясь из ее объятий и водружая меч на полку.
— Почему? Они порадовались, мне кажется…
— Тебе кажется! — отрезал Антон неожиданно грубо. — Ложись спать, я пойду посмотрю, как они там устроились.
Оставив ошарашенную Аню в спальне, Антон ушел на веранду и вернулся только к двум часам ночи. Обиженная его грубостью, Аня лежала, отвернувшись к окну, и делала вид, что спит. Антон же на цыпочках подошел к полке с мечом, погладил его и только после этого забрался под одеяло.
«Совсем спятил, — подумала Аня с раздражением. — Можно продумать, что этот меч живой!»
Это раздражение по отношению к мужу стало нарастать буквально с каждым днем. И во многом Антон сам способствовал этому — он сделался вдруг придирчивым, чего прежде за ним не водилось, часто срывался на крик, высказывал недовольство не только Ане, но и родителям. Андрей Петрович первое время молчал, но вскоре начал повышать на сына голос, что в этой семье было категорически запрещено. Свекровь, Ирина Дмитриевна, спокойная, мягкая женщина, пыталась как-то повлиять на сына, но безуспешно. Аня приезжала с работы уставшая, старалась набрать побольше заказов, чтобы отложить денег на запланированную летом поездку в Австралию, но Антон вдруг заявил, что они никуда не поедут.
— Я передумал, — отрезал он в ответ на просьбу жены объяснить причину и больше не произнес ни слова.
Расстроенная Аня пожаловалась свекрови. Ирина Дмитриевна, нарезая хлеб к ужину, только вздохнула:
— Ты потерпи, Анечка, он успокоится. Что-то с ним происходит… мне и тебя жалко, и его — сын ведь. Ничего, все проходит.
— Я не понимаю, почему он так себя ведет. Ладно — со мной, всякое бывает между мужем и женой, но с вами-то? Как можно с родителями так разговаривать? — недоумевала Аня.
