– Будь осторожен в своих желаниях, – сказал Дом и откашлялся от нахлынувших эмоций.
– Я всегда вами гордился.
– А мы всегда восхищались тем, что ты отмачивал. По крайней мере, ты всегда действовал изобретательно. Делал дела несколько иначе. Хотел чего-то другого.
– Это ни к чему не привело. Вот все, что я знаю.
Дом пожал плечами, вздохнул.
– Мы все были более-менее моногамными типами. Вступали в отношения и оставались в них. Потом дети. А ты как минимум несколько раз бросал своих телок.
Люк улыбнулся.
– И мы все после университета вернулись в наш родной город. Никуда не уехали. Это облегчило нам жизнь, Люк. Когда мы отучились, все было дешевле. Мы купили дома. До последнего времени не меняли работу. Я никогда не рисковал. И Фил. Вы с Хатчем, по крайней мере, пробовали себя в чем-то другом. Да какое это имеет значение? На самом деле никто не защищен. Не так ли? Никто из нас не знал, что жизнь подбросит. Все облажались, Люк. Все пострадали. Все наделали ошибок. В этом лесу. И не важно, в каком доме ты живешь.
Они снова на какое-то время замолчали. Люку было неловко и стыдно. За то, что он сделал с Домом, за то, что сказал. Это его друг. Покалеченный, замерзший, напуганный, но все равно пытающийся его подбодрить. Если это не дружба, что тогда? Он не знал.
– Я имел многое, но так и не научился это ценить. И теперь знаю, что у меня никогда не было подобных испытаний. Серьезных испытаний. До сих пор. Я стал сам себе помехой и ною из-за этого.
Пришло время, когда он должен доказать. Проявить мужество. Вытащить их обоих отсюда. Если справится, это будет единственное полезное дело, которое он сделал за всю свою жизнь. Нет ничего важнее вопроса жизни и смерти.
Теперь они были вместе, сидели спина к спине. И чувствуя прижавшееся тело друга, Люк пообещал себе, что ни за что на свете не бросит Дома. Ни сегодня ночью, ни завтра утром. Только не здесь. Сама мысль оставить Дома рядом с палаткой была невыносима. Он представил себе, как оглядывается на холм. И видит, как нечто выходит из леса и подбирается к его другу. Чтобы прикончить.
Похоже, они думали об одном и том же, потому что Дом вдруг сказал:
– Тебе лучше уйти.
– Не глупи.
– Я серьезно. Единственная полезная здесь, на дальнем севере, вещь, которой мы не воспользовались в своих интересах из-за моей медлительности, – длинные вечера. Если поспешишь, выберешься уже сегодня.
Люк покачал головой.
– Нет.
– Не будь ослом. Это твой единственный шанс. Моей ноге конец. Она даже не сгибается. Далеко ли я смогу уйти завтра, приволакивая ее и спотыкаясь повсюду со своим костылем? Нет, не очень далеко. Поэтому выбирайся отсюда и приведи помощь. Серьезно, Люк. Я не шучу. Люди должны знать, что здесь случилось.
– Не могу. – Голос Люка прозвучал тонко и жалко в холодном влажном воздухе, перед величием безразличного ко всему и бескрайнего древнего леса.
– Какая от меня польза? – Голос Дома смягчился, но звучал как-то старше. Люк никогда раньше не слышал подобного тона. Это был голос отца. Голос мужчины. – Одно дело, когда нас было трое. Теперь все изменилось. Ты должен дать себе шанс. Я поступил бы точно так же, если тебе станет от этого легче. Если бы все было наоборот и ногу повредил ты, я бы давно ушел. Оставаться со мной – все равно что подписать себе смертный приговор.
Люк уронил лицо себе на руки, вцепился в щеки пальцами. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким несчастным. Он закрыл глаза и был готов расплакаться.
Дом понизил голос до шепота. Он протянул руку, схватил Люка за бицепс своими широкими пальцами. И сжал.
– Пожалуйста. Иди. Все равно я буду следующим. В лесу ты не сможешь присматривать за мной и одновременно глядеть себе под ноги. Это невозможно. Ты сделал все, что от тебя зависело. В противном случае оно заберет обоих. Сперва меня, когда ты повернешься спиной. Потом тебя. Мне не пробраться через этот лес, даже если завтра я приложу все усилия. А это значит, что нам придется провести здесь еще одну ночь. Ты знаешь это.
Люк пытался не выдать голосом эмоции, но не смог.
– Ни хера, Дом. Ни хера. Он сглотнул. – Меня не волнует, сколько времени это займет. Не волнует. Но мы останемся здесь вместе. И послушайся своего же совета: не истязай себя. Утром пойдем в твоем темпе. Будем отдыхать и идти. Присматривать друг за другом. Все вещи оставим тут, вместе со спальными мешками. Мы выберемся вместе либо не выберется никто.
Пальцы Дома сжали его еще сильнее. Он плакал. Пытался сдержаться, но не мог и злился из-за этого.
– Черт.
