– Хорошо. Имя и фамилия. Если для вас столь важен протокол, можете прочитать все вслух.
– Как вам угодно. Вы – старший уорент-офицер третьего класса Кара Резник, пилот вертолета сухопутных сил армии США. Правильно?
– Была пилотом. Меня отстранили от полетов, что вам, вероятно, давно известно.
– Нет. А что случилось?
– У меня отслоилась сетчатка глаза. Произошло это безболезненно, но зрение ухудшилось. Завтра мне предстоит операция. На мой вопрос врачи ответили, что с определенной долей вероятности я снова смогу летать… что мне показалось подозрительно похожим на «нет».
Простите, я не расслышала, как вас зовут?
– Я себя не называл.
– А почему бы вам не представиться? Для протокола.
– На то есть много причин, одни из которых существеннее других. Для вас достаточно будет знать, что если бы я назвал вам свое имя, вас бы вообще не выпустили отсюда живой.
– Вы могли бы просто ответить отказом. Вы считаете, что запугивание является хорошим методом?
– Если вам показалось, что я вас запугиваю, старший уорент-офицер Резник, я приношу свои искренние извинения. У меня и в мыслях не было причинять вам беспокойство. Но я не хочу, чтобы вы вообразили, будто я с вами заигрываю.
– Значит, вас беспокоит моя безопасность? Как благородно! Но почему я здесь?
– Вам надо рассказать о том, что случилось в Турции.
– В Турции ничего не произошло. По крайней мере, ничего интересного.
– Позвольте судить об этом мне. Мой уровень допуска к секретной информации на несколько пунктов выше вашего. Давайте же начнем с самого начала.
– Я не вполне вас понимаю.
– Как вы оказались в Турции?
– Меня вызвали в штаб группировки НАТО. Я прибыла рано утром, но успела немного поспать: совещание назначили на шестнадцать часов. Меня представили моему напарнику уорент-офицеру Митчеллу, и мы отправились на задание. Нам предстояло ночью вылететь из Аданы на усовершенствованном вертолете «Ю-эйч-60», выполненном по технологии «стелс». Мы должны были войти в воздушное пространство Сирии на очень малой высоте и взять образцы воздуха приблизительно в двенадцати милях к югу от границы, в окрестностях Эр-Ракки.
– Вы сказали, что прежде не были знакомы со своим напарником. Однако в армии предпочитают слетавшиеся экипажи. Странно, что на столь ответственное и рискованное задание вас отправили с незнакомым человеком. Почему вторым пилотом с вами не полетел ваш обычный напарник?
– Он перевелся в другой экипаж.
– Почему?
– Спросите у него.
– Уже спросил. Будете ли вы удивлены, узнав, что ваш бывший напарник попросил перевести его куда угодно, лишь бы он летал с другим первым пилотом? Если не ошибаюсь, по отношению к вам он употребил несколько эпитетов: «упрямая», «своенравная», «раздражительная». У него богатый лексикон.
– Он обожает «скрабл»[5].
– Именно поэтому вы не поладили между собой?
– Лично я против него ничего не имела.
– По-моему, вы уклоняетесь от ответа. Редко можно встретить человека, готового поставить под угрозу свою карьеру в армии только потому, что ему не нравится чье-то общество.
– Мы расходились с ним в разных вопросах, но я никогда не допускала, чтобы наши споры сказывались на полетах. Не моя вина, что мой бывший напарник не смог поступить таким же образом.
– Значит, вы не виноваты в том, что людям трудно с вами сработаться. Просто такая вы есть.
– Наверное. Послушайте, вам нужно вытащить из меня признание в том, что в общении я не самый приятный человек? Ладно, я это подтверждаю. Но ведь мы сидим здесь не для того, чтобы обсуждать мое обаяние, верно? Вы хотите узнать, как я разбила вертолет стоимостью двадцать миллионов долларов посреди фисташковой рощи, да?
– Можно начать и с аварии. Итак, вам предстояло взять образцы воздуха – но с какой целью?
– В НАТО считают, что в Сирии на протяжении многих лет ведется ядерная программа, и хотят положить ей конец. Еще в две тысячи седьмом году Израиль разбомбил какой-то объект, предположительно ядерный реактор, но в НАТО не желают предпринимать решительные шаги, опираясь на скудные
