не за что уцепиться, и они только зря суетились, пытаясь вскарабкаться обратно, — и шлёпались, не имея, очевидно, инструкций, что теперь делать.
Клубы коричневого дыма поползли к остаткам отпорного круга. Профессор смолк, как язык проглотив — или что там могут глотать у себя призраки?
Последние из мелких костяных созданий сгинули под ударами скляницы. Костец, мотая остатками уродливой головы, пятился, часть его задних конечностей обуглилась и отвалилась, заострившиеся чёрные концы костей скребли по доскам пола.
Тяжело дыша, Вениамин опустил склянку. Позыв запустить ей в башку костеца он успешно подавил.
Взгляд его упал на тёмную поверхность: голова в банке — не может быть — нет, она и вправду менялась! Исчезали слепые бельма, глаза обретали человеческий вид и очертания. Каряя радужка, круглый чёрный зрачок; черты сглаживались, исчез раздвоенный чёрный язык…
— Так-так-так… — раздалось вдруг. Профессор явно пришёл в себя. — Отлично, любезный ассоциат, отлично. Весьма хорошо. Сдавай вы мне экзамен, уже ушли бы с «более, чем превосходно». Быстрота реакции, сообразительность, умение не терять голову и анализировать происходящее. Честное слово, жалею о том, что мне предстоит сделать. Из вас получился бы отменный ассистент. Но — ничего не поделаешь…
Вениамин аккуратно и бережно опустил скляницу на пол. В ней плавала голова уже не демона, но молоденькой и некогда очень хорошенькой девушки.
Карие глаза закрылись.
Костец наконец-то отполз от защитного круга; и ясно было, что для серьёзного дела он уже не годится — бока и конечности обуглены, осыпаются чёрной золой; башка зияет многочисленными кавернами и дырами, словно в неё били ломами.
В отпорной черте — широкая прореха. Именно к ней и поплыли коричневые дымные клубы.
Что-то бубнит надменный голос — Вениамин уже не слышит. У него, как и положено, только один шанс, без права на ошибку. Ближе, ближе, ещё ближе…
И всё-таки ты осторожничаешь, дорогой профессор. Твой костец отполз куда подальше, словно побитый пёс, прижимающийся к ногам хозяина. У тебя больше нет поддержки!
Вениамин застыл на одном колене, голова опущена, руки упали вдоль тела. Глаза теперь не помогут, они скорее помеха.
Студентов не учат теперь боевой магии. «Ни к чему», — говорят. Порывшись с Алисандой в заброшенных книгохранилищах, Вениамин понимал, почему. Слишком уж часто являлись среди магов такие, что жаждали осчастливить весь свет, а если потребуется, то в принудительном порядке.
— Не надо бояться!.. — проникновенно вещал меж тем ди Фелипо.
А никто и не боится.
Правой рукой, полускрытой от наползающих клубов, молодой маг чертил руны, одну за другой, вслепую. Руны из старого «Quaedam carminibus usus defencivе[6]», когда призраки, подобные милейшему профессору, встречались куда чаще; правда, защитные символы, как и принципы, были тогда весьма безжалостны к чародеям, ибо призраки почему-то рассматривались исключительно как аппарации покойных членов королевских[7] и иных знатных семейств, защита каковых и объявлялась первейшим долгом волшебника; его собственная безопасность оставалось весьма третьестепенной.
Руны эффективны, но очень уж односторонни. Они не отражают, не отталкивают, подобно отпорному кругу. Они уничтожают, но уничтожают всё вокруг, и прежде всего — самого начертавшего их мага.
Дорога в один конец.
Ни один здравомыслящий профессор, доктор, магистр или даже скромный ассоциат не включит эти символы в свой отпорный круг. Они разнесут всё вокруг себя, исказят куда более сложные и продвинутые системы защиты, да ещё потребуют самой высокой платы — жизненной силой самого мага.
Если, конечно, он правильно запомнил все начертания, равно как и фонетические формы.
Если рука не дрогнула.
Если случайно ничего не нарушил и не повредил.
— Что это вы там притихли? — насторожился меж тем профессор.
Карие глаза на отделённой от тела голове вдруг вновь приоткрылись. Губы — уже вполне человеческие губы — вдруг шевельнулись.
«Алеф», — прочёл он, содрогаясь.
Алеф? Первый символ в руническом «алфавите»[8]. Алеф — с него всё начинается. Но какое отношение?..
Губы давно погибшей под ножом профессора девушки шевелились, и Вениамин читал так же свободно, как если бы она чётко произносила ему в самое ухо.
Алеф — Зегет — Шапсут — Ювен…
Зачем это?
Четыре руны, четыре руны — но что они значат, да ещё в таком сочетании?.. Коренная Алеф, а за ней три Руны Хаоса!..
