рыжие языки огня с треском лизали почерневшие стволы, чьи голые ветви, словно костлявые руки, цеплялись за курчавые бока беременных влагой туч, будто собираясь вырвать из них спасительный ливень, чтобы остановить надвигающийся на одиночку бушующий вал стихии.
Дымная стена огня, с гудением пожирая жухлую траву, гнала перед собой чёрно-коричневую волну бродячих псов. Собаки бежали прямо на незнакомца. Внезапно стая разделилась надвое. Большинство собак повернули назад, панически завывая, и бросились в пекло, вспыхивая чадными факелами (что-то сильнее огня испугало их в этом человеке). Остальные попятились на полусогнутых лапах, трусливо поджимая хвосты и громко скуля.
Я сделал усилие, пытаясь дотянуться до сознания путника. Худощавая фигура остановилась, будто почувствовав мой призыв, медленно повернулась. В тени капюшона лица было не видно, только мерцали красные угольки глаз. На миг пропали все звуки. Даже пламя лесного пожара утихло, но вдруг оно вспыхнуло с новой силой, надвинулось гудящей волной, и человек исчез в беснующейся стихии, на мгновение превратившись в охваченную огнём статую.
Я вздрогнул, открыл глаза, потёр руками лицо. Оказалось, дремал я не так уж и долго. Во всяком случае, бутылка всё ещё стояла на столе и в ней, пусть и на донышке, плескались остатки горячительного содержимого. Дембеля по-прежнему пели песни и, похоже, даже не заметили, что меня какое-то время не было с ними.
В купе заглянула проводница, чтобы спросить, не хотим ли мы чаю, но увидев разгорячённые лица парней, поспешила удалиться. Правда, примерно через полчаса она появилась снова, уже с полными стаканами обжигающего чифиря и большим пакетом сахарного печенья на подносе.
Лена – имя волшебницы железных дорог мы узнали после пары глотков водки и дольки посыпанного солью огурчика – пела песни вместе с дембелями. Как оказалось, её детство прошло в гарнизонном городке при затерянной в тайге воинской части, где она выучила наизусть почти весь солдатский фольклор.
Я слушал этот самодеятельный концерт, накинув на плечи Сенин китель и глядя на пролетающие за окном молочно-белые от лунного света просторы. Когда состав проезжал мимо какой-то станции, я мельком заметил освещённое одиноким фонарём название. Вроде бы оно было на украинской мове. Я тряхнул головой: вдруг померещилось. Хотел ещё раз посмотреть и убедиться, но поезд уже мчался среди бескрайних полей.
В приоткрытое окно, вместе со стуком колёс, врывались медвяные ароматы трав, густо смешанные с запахами технического прогресса. Я полной грудью втягивал этот воздушный коктейль и никак не мог надышаться.
Тем временем дуэт Сени и Лены старательно выводил под барабанную дробь Вени песню Трофима «Аты-баты».
– Жена моя, красавица, покинула меня-а-а, – басил Сеня.
– Она была ни в чём не винова-а-та, – тоненьким голоском подпевала Лена.
На последнем куплете к ним присоединился Веня. И когда они втроём заголосили: «И значит, надо выстоять, покуда не помрём», – экспресс начал сбрасывать скорость.
– О! – обрадовался курносый дембель. – Вот и наша остановка. На дальней станции сойду-у-у, трава-а-а по по-о-о-яс, – затянул он хмельным голосом.
– Слушай, Лен, а отсюда до украинской границы далеко? – спросил бурят Веня. – Сколько ещё километров рассейской земелюшки осталось?
– Да вы что, ребята, – певуче ответила проводница. – Мы границу уже час как пересекли.
– Вот с-сука! – Сеня вскочил на ноги, сильно треснувшись головой о верхнюю полку. Лена громко взвизгнула, откинулась на стенку отсека, глядя на дембеля испуганными глазами. – Да я же сейчас его ур-рою! Где эта сволочь?
Веня хмыкнул и покачал головой.
– А я тебе говорил: не надо было с ним связываться. Он мне сразу не понравился.
Сеня зыркнул на приятеля, открыл рот, собираясь ему что-то ответить, но я показал на окно:
– Эй, что это там?
В предрассветных сумерках над пшеничным полем плыл длинный пылевой шлейф. Он быстро приближался, и вскоре на заросшей травой широкой придорожной полосе показался армейский уазик с гербом Украины на капоте и передних дверях. Внедорожник катил вдоль щебенчатой насыпи, гремя подвеской и хрустя гранитными камушками под колёсами.
Поезд всё сильнее сбрасывал ход и наконец совсем остановился. Вместе с ним затормозил и военный автомобиль, из которого на извилистую тропинку, идущую вдоль насыпи, вышли какие-то люди. Белые рубашки, узкие чёрные галстуки, тёмные костюмы, каплевидные стёкла солнцезащитных очков (я так и не понял, зачем нужны такие очки, когда на улице предрассветная хмарь и до первых лучей солнца ещё как минимум час) – всё в них кричало о принадлежности к спецслужбам.
Помню, я подумал: «Вот придурки! В „Людей в чёрном“ не наигрались, что ли?» В кармане моих джинсов неожиданно мявкнул телефон. В сообщении, отправленном с незнакомого номера, говорилось о том, что на меня объявлена охота, что в скором времени неизвестные выйдут на мой след и что я должен бежать, если хочу остаться в живых.
– Дебилы! – в сердцах выругался я, пряча мобильник обратно в карман. – Опять фигнёй маются, придурки!
В последнее время какие-то отморозки повадились слать на мой номер всякую ерунду вроде предупреждений о заблокированных банковских картах,