та не застрелилась, бывало и такое.
Проскочить без последствий мне всё же не удалось, как активно я ни маневрировал, прилагая все способности и знания, полученные как в этой вселенной, так и в Содружестве из гипнограмм, но мне снесли к чёрту двигатель с частью кормы и в трёх местах продырявили корпус. Трюма теперь нет, разнесли его. Но катер уже падал на планету, оставляя за собой длинный дымный хвост, значит, план удался, я на Славии. Правда, совершить посадку не могу. А нечем. Корпус «Луча» начал разрушаться от жутких перегрузок. Что плохо, два судна крикунов опускались на той же скорости рядом. Я об этом тоже думал, когда планировал прорыв на планету, но всё же надеялся, что обойдётся и я смогу сделать так, что крикуны подумают, что я погиб с катером, и не будут меня искать. А при свидетелях этот фокус не провернёшь.
Всё дело в том, что у этого типа катеров кабина – это ещё и спаскапсула. На борту яхты я проверил, всё на месте, всё работает, тестирование прошло штатно, и у меня была немалая надежда на то, что я спасусь в капсуле, если не смогу проникнуть на планету незамеченным. Сейчас же я при той тяжести, что навалилась на меня – мысли двигались тяжело, – судорожно прикидывал, как незамеченным уйти. Левая рука была на рукоятке сброса капсулы, а поверхность приближалась слишком быстро, но я пока медлил. Тут оба крикуна отвернули и ушли в сторону, оборудование слежения у катера ещё действовало, как ни странно, хотя само судно было похоже на метеорит, от него отлетали обгоревшие куски обшивки и детали разбитого двигателя. В общем, на двухстах метрах от поверхности я дёрнул рычаг, и капсула была штатно отстреляна. Чиркнув днищем о каменистую, усыпанную множеством мелких камней землю, похоже, обшивку разодрал, я на максимальной скорости стал удаляться. В чём мне повезло, я был на нужной стороне планеты. На самом деле я не выбирал, для меня главное, чтобы была ночь, просто, когда я прорвался и начал падать на ночную сторону Славии, то понял, что недалеко от бункера нахожусь. Правда, расчёты провести не успел, но думаю, не больше пяти-шести тысяч километров. Ничего, значительную часть пути в капсуле пролечу, потом брошу её, и дальше пешком. Оно так как-то незаметнее. Чёрт, что ж такое управление дубовое? Капсула еле слушается.
Не успел я отлететь и пятидесяти километров от места крушения, как вдруг замигало несколько аварийных ламп на пульте и движок капсулы зачихал. Сообразив, что тот вот-вот встанет и падать с пятидесяти метров да ещё на скорости пятьсот километров в час будет, скажем так, некомфортно, я пошёл на посадку. Почти успел сбросить скорость и высоту, так что когда двигатель окончательно заглох, капсула полетела кувырком. Раз восемнадцать, как я смог сосчитать, а когда та замерла, я судорожно ощупал себя и захохотал:
– Живой!
Отстегнув ремни, я упал на потолок, так как капсула лежала низом вверх и пол с потолком поменялись местами. Упал так, чтобы перекувыркнуться и перекатом встать на ноги. Разблокировал дверцу и, подхватив рюкзак с вещами, выбрался наружу. Сразу же снял шлем скафандра и прислушался к ночной тишине. Только раскалённый корпус капсулы потрескивал рядом, остывая. Быстрым шагом направился в сторону бункера, ориентировался я по компасу в рукоятке ножа. Стрелка уверенно показывала на север, так что не ошибёшься.
Рюкзак оттягивал правое плечо, поэтому, отбежав на километр от капсулы, я осмотрелся и снял скаф, скатал его и, разместив на рюкзаке, надел тот нормально. Поправив ремни на обоих плечах, энергичным шагом двинул прочь от обломков спаскапсулы. Нужно уйти как можно дальше. К сожалению, местность к комфортному пешему походу не располагала, отвратительная почва, откровенно говоря. Лучше бы уж барханы были, к которым я привыкнуть успел. Тут местность каменистая, на несколько километров во все стороны видно, но усыпано всё мелкими камнями, а некоторые размером с голову взрослого мужчины. В общем, подвернуть ногу можно как нечего делать. А вокруг темнота, спутника у Славии не имелось, а многочисленные звёзды помогали слабо, хотя благодаря им я хоть что-то видел. Фонарик в рюкзаке был, но я его не доставал, не хотел привлекать внимания. Вот так и бежал до самого утра.
Утро застало меня уже шатающимся от усталости в той же каменистой пустыне, и никакого убежища вокруг, вот что печалило. Ещё когда были предрассветные сумерки, осмотревшись, я решил разбить лагерь и отдохнуть. Помог тент с маскировкой, я его натянул на высоте метра и сверху присыпал тонким слоем песка, чтобы не отличался от расцветки пустыни. Запас пищи у меня был разный, но я перекусил армейским пайком, не стал ничего готовить. Да и воды было мало, и так экономлю как могу. Всего три литра в термосе и литровая фляга на поясе. Подпорок для тента у меня не было. Я сделал так: собрал две кучки камней, натянул тент и устроился между ними – вот и лагерь. Палатка вышла с двухскатными стенками. Сверху не видно, что меня радовало. Да и под тентом все мелкие камешки разгреб, чтобы спать комфортно было и ничего в бок не врезалось.
Сон мой был прерван поднявшимся ветром, чешуйки песка больно жалили открытые участки кожи. Откинув полу спальника – я его не застёгивал, да и тёплую подкладку убрал, – быстро выглянул.
– О, песчаная буря надвигается. Далеко, но скоро будет тут. Плохо, очень плохо.
Оставив вещи на месте, я стал быстро бегать и собирать большие камни. Как я уже говорил, в качестве опор для тента у меня были конусом сложены камни, вблизи я все собрал, теперь издалека начал носить. Ох и побегать пришлось! И вот я, собирая камни, складировал их стенкой между двух конусов. Это будет защита от надвигающейся стены бури, полной песка и вспышек молний. Успел, так как реально носился, собирая в пустой рюкзак камни и высыпая их. И вот когда вал был готов, завернулся в тент, вернув все вещи в рюкзак, и прижался к стене. Когда наконец буря дошла, то первый шквал я выдержал, да и тент не упустил, потрепало края, и всё, он и защитил вместе со стеной из камней от того мусора, что принесло бурей. Уф-ф, вроде живой.
Эти бури страшные, можно погибнуть, если нет вблизи подходящего убежища, даже в воздух могут поднять, но они скоротечны. Самому мне ранее
