Око разума

– Потом посмотрел. Он был прав.

Глаза Деламатера на миг вспыхнули. Важный фрагмент головоломки со щелчком встал на место. Поблагодарив Радича, он жестом велел русскому дать отбой.

Василий открыл было рот, но Деламатер оборвал его поднятой ладонью. Ему требовалось поразмыслить без помех.

«Значит, четыре имплантата Холла все-таки работают».

Это единственный способ объяснить, как тот мог сойти за эксперта, располагая подробной информацией об оружии Балдино. Ублюдок владеет своим собственным интернет-подключением.

Холл солгал, сказав, что система не работает.

Но почему?

Способность тайком серфить в Сети, пользуясь одними лишь мыслями, дает существенное преимущество. Но Деламатеру было трудновато поверить, что своим успехом Холл обязан только этому. Уклониться от пули доступ в Интернет не поможет.

Однако, как бы то ни было, это может радикально изменить расчеты Деламатера. Теперь надо взвешивать дополнительные варианты, чтобы решить, не пора ли поменять стратегию.

В его распоряжении имеются такие людские ресурсы, какие Василию даже не мерещились. Если хорошенько подмазывать и не просить взамен многого, легко подкупить даже тех, кто считается неподкупными. Люди жадны до денег и власти, особенно те, кто достиг видного положения. Если только не веришь искренне во что-то в глубочайших недрах своего существа, как Деламатер, все люди в конечном итоге оказываются продажными.

Есть старый анекдот, всегда представлявшийся Деламатеру определением рода людского. Мужчина спрашивает женщину, переспит ли она с ним за десять миллионов долларов. Та соглашается. Тогда он спрашивает ее, не переспит ли она с ним за доллар. «За кого вы меня принимаете?!» – в негодовании спрашивает она. «Мы установили, кто вы такая, мадам, – невозмутимо отвечает тот. – А теперь лишь торгуемся из-за цены».

То же самое верно и в отношении человечества в целом. Он – редкое исключение, но подавляющее большинство людей сделает что угодно за правильную цену, будь то деньги, власть, престиж или секс. Идея о продаже человеком души дьяволу остается оплотом беллетристики, и люди находят правдоподобным, что человек может пойти на такую сделку, даже в точности зная, с кем имеет дело.

Но прежде чем избрать курс действий, ему надо поговорить с братом. Спросить совета у единственного человека на свете, которого он уважает в полной мере и чье уважение ценит воистину. Надо известить его об этом триумфальном новом обороте событий.

Его брат корпит над собственным проектом, цели которого не столь возвышенны, как цели проекта самого Деламатера, зато шансы на успех куда выше. Брат всегда считал, что он тратит время на свой проект попусту, что, несмотря на его явный гений в преодолении первого монументального препятствия, это еще ничего не дает: до результата, которого он надеется добиться с помощью имплантатов, по-прежнему лет пятьдесят, и поторопить дело нельзя, какую бы стратегию он ни избрал. Деламатер не сомневался, что этот новый сногсшибательный оборот событий заставит брата пересмотреть свою позицию, а то и бросить свои занятия, чтобы объединить с ним усилия.

– Василий, – наконец сказал он, прерывая свои раздумья. – Мне нужно, чтобы ты немедленно отправился в Бейкерсфилд и возглавил операцию лично. Время любителей прошло, – закончил он, прекрасно понимая, что они отряжали на дело отнюдь не любителей, но Василий на голову выше остальных. И кивком дал русскому понять, что тот свободен.

Василий встал.

– Позвоню, когда буду на месте.

Он сделал несколько шагов к двери, но вдруг обернулся, не доходя до цели.

– Может, я неправильно понял выражение вашего лица, когда звонок был окончен, но вид у вас был такой, словно вы что-то сообразили. Что-то важное. Если так, знать об этом может быть жизненно важно для меня.

Деламатер кивнул.

– Ты прав, – он окинул Василия ледяным взором. – Ты неправильно понял выражение моего лица.

11

Холл влился в дорожное движение. Сидевшая на пассажирском сиденье Меган Эмерсон закрыла глаза, но поскольку он не мог читать ее мысли, если только Меган сама не транслировала их ему, то не был уверен, что она еще в сознании. Возвращение в ее офис снизило его шансы на выживание, но поступить иначе ему бы и в голову не пришло.

Дает ли это ему какие-нибудь сведения о себе?

Холл принял это как добрый знак, но не питал уверенности, что это дает какое-либо однозначное представление о том, кто он есть – или был. Останется ли трус или вор трусом или вором, если начисто стереть ему память? Или он может стать отважным и благородным?

Позволяет ли незнание о том, что в прошлом ты дрейфил, внезапно обрести отвагу? Являются ли отвага и альтруизм благоприобретенными или врожденными качествами?

Холл понимал, что сейчас не время ломать голову над этими вопросами и даже восторгаться программным обеспечением своих имплантатов, не