— Сам ты пацанчик. Это Люцифер.
— Серьезно?.. Я его как-то иначе представлял…
— Официальный облик у него сейчас другой. Это он до падения.
— Между прочим, считался в ту пору прекраснейшим среди ангелов, — добавила Кассандра.
— Ясно… А это что за демон, похожий на Киану Ривза?
— Это и есть Киану Ривз, — огрызнулась Регина. — Что, нельзя?
Стефания тем временем оделась и устроилась за письменным столом. Размашисто обмакивая перо в чернильницу, она строчила на листе пергамента, озлобленно приговаривая:
— Так тебе, тварь!.. так тебе!..
— Донос пишешь? — весело окликнула ее Кассандра.
— Ага, на Эделину! — ответила Стефания. — Попляшет она у меня, ох и попляшет!
Данилюк встал за ее спиной и стал читать бегущие из-под пера строчки. Стефания явно крепко озлилась на эту неизвестную Эделину.
В выражениях она уж точно не стеснялась.
— И что ей будет? — спросил Данилюк. — Денег у вас нет, так что не штраф. В тюрьму посадят… или сошлют куда-нибудь?..
— Ага, на Колыму, — фыркнула Стефания. — Ты вокруг-то осмотрись. Мы и так уже в Аду. Куда отсюда ссылать?
— Тогда что — телесные наказания?
— Телесное наказание. Черту. Хорошая шутка, я оценила.
— Значит, только высшая мера?
— Да какая еще высшая мера, мы ж бессмертные… Ничего ей не будет. Как мне ничего не было.
— А зачем тогда это все?
— А как же без этого? — искренне удивилась Стефания. — Если ты доносов не пишешь — что ты за черт? Более того: что ты за черт, если на тебя никто доносов не пишет? У тебя что, врагов нет?.. Тебя все любят?.. У нас как раз вот такое вызывает подозрения.
— А как у вас вообще наказывают? — полюбопытствовал Данилюк. — Не за кляузы, а… за что-нибудь?
— Понижением в ранге. Переведением на плохое место. Дополнительной работой. Или вот… инспектора Небироса видел? Как-нибудь в таком духе.
— Ну… э-э… не совсем понял тебя сейчас, — осторожно заметил Данилюк.
— Хотя иногда все-таки казнят… но это нужно совсем уже круто напортачить, — не слушая его, продолжала Стефания. — Тогда, бывает, демонстративно приносят в жертву. В назидание остальным.
— В жертву?..
— Ага. Скармливают какой-нибудь здоровенной твари. Так себе участь. Но это нужно прямо вот серьезно оттоптать мозоль какой-нибудь крупной шишке. Я и не помню, когда такое в последний раз случалось.
Дописав, Стефания сунула пергамент в конверт, смачно его лизнула, запечатала и повела рукой по стене. Там развернулся небольшой пантакль — чертовка набрала адский код, раскрыла клубящийся огненный кратер и швырнула туда свою анонимку.
— Вот теперь она тоже получит, — сладко потянулась она. — Ты жрать будешь?
Данилюк не был голоден, но очень любопытствовал узнать, чем питаются демоны. Чертовки с гомоном собрались у обеденного стола, Вильгельмина бухнула в центр здоровенный чугунок с дымящимся варевом.
То было нечто вроде гуляша. Не просто тушеное мясо с подливой, которое под гуляшом обычно понимают в России, а именно настоящий венгерский гуляш. Густой суп с мясом, картошкой и овощами. Страшно горячий и такой острый, что резал десны.
Кроме традиционных компонентов Вильгельмина навалила туда каких-то штук, к которым Данилюк старался не присматриваться. Физиологически призрак отравиться не может, но вот психологически — еще как. Достаточно съесть что-нибудь такое, насчет чего точно будешь знать — это отрава.
Подсознание охотно сделает все остальное.
— Вы, значит, тут вчетвером живете? — спросил Данилюк. — В складчину снимаете, или что?
— Ага, аренду ежемесячно платим, — фыркнула Стефания. — Ты еще про коммунальные услуги спроси. В Аду все бесплатно, но при этом все дерьмово.
— Каждому по котлу, с каждого по семь шкур, — хихикнула Регина.
— Но я думал, так только для грешников, — удивился Данилюк.
— Чертям тут тоже не сахар, — хмуро сказала Стефания. — Не настолько, как смертным, но все равно.
— Почему?
— Потому что черт не должен быть доволен жизнью. Черт должен быть злым и всех ненавидеть.
