Расстроенный в лучших чувствах Федерикк поймал огнетушитель и выключил его. Прибор испустил последний, слабый ручеек пены и затих. Но проводка продолжала гореть на потолке, источая противный запах перегретого металла и черный дымок. Паструм посмотрел наверх, вновь открыл огнетушитель и выстрелил. Пенная волна накрыла пламя, сбила его и… уронила несколько искорок прямо на мои часы. Вначале из циферблата повыскакивали все блестки. Теперь я наконец-то увидела, что стрелки имели красивый светло-зеленый цвет. Цвет надежды на то, что однажды их кто-то увидит. Затем и стрелки покинули механизм. Последними полетели в разные стороны винтики, шпунтики и прочие механические штуковины.
В этот момент из пенного моря вынырнул Мастгар и, ткнув в меня коротким толстым пальцем, объявил:
– Вот, видите, какая у света сила и энергия?!
– Не видим! – отозвалась Царринда. – Пена залила глаза. Но зато прекрасно слышим.
Она намекала на витиеватые пассажи, что отпускали одногруппники, вспоминая мои часы, Баскольда и несколько поколений его родственников. Включая десятиюродных тетушек и дядюшек. Я даже не стала интересоваться – откуда ребята знают, чей подарок натворил столько дел. В конце концов, до встречи с Баскольдом я носила только одну блестящую вещь – собственную блестящую гордость. И лишь начав встречаться с леплером, стала сверкать как светомузыка, новогодняя елка и ночная витрина вместе взятые.
Впрочем, сокурсники быстро смекнули, что мои часы положили конец не только их зрению на несколько часов, но и занятию по физике. Многоэтажные пассажи резко сменились восторженными репликами и просьбами отпустить пострадальцев в медкорпус. Но Мастгар расстроил всех и сразу, как очень любил это делать:
– Дорогие мои студенты. Слепота и пена по колено – еще не повод отказываться от лекций по физике. Видите ли. Звук воспринимается мембранами в наших ушах – барабанными перепонками. А в мозгу идут электрохимические процессы передачи импульсов. Ни тому, ни другому не нужны оптические приборы – то бишь, глаза, не говоря уже о сухости в комнате. Больше вам скажу – влажность меняет скорость звука и электрохимических реакций тоже. Мы можем еще и это изучить.
Когда одногруппники совершенно затихли и подвисли, потрясенно хлопая глазами, Мастгар ненадолго замолчал тоже, затем почесал затылок и грустно изрек:
– Кажется, этот материал мы должны были проходить только через год. Но ничего-о-о! Теперь вы хотя бы в курсе – что вас ждет! Обо всем самом страшном лучше узнавать заранее. Больше времени на подготовку или побег домой.
В эту минуту с первого ряда послышался жалобный вопрос нашего старосты – скандра Альгара Исхолти.
– Скажите, пожалуйста, а гибель в бою – достаточно веская причина для того, чтобы это не изучать?
– Даже не надейтесь спастись от физики в яме, в бою или на том свете! – бодро выпалил Мастгар и печально добавил: – Поверьте, я пробовал.
Не могу сказать, что маленькое происшествие на лекции изменило мое отношение к Баскольду. Скорее оно изменило отношение к его подаркам. Еще недавно я, скрипя зубами, терпела, примеряла и носила презенты леплера. Но теперь наступил день икс. Как раз этим вечером Баскольд решил поразить меня очередным сюрпризом. Причем, поразить так, чтобы еще несколько дней икалось. Хорошо, что я долго жила с отцом и не раз от него слышала:
«Видишь ли, дочка. Если после сюрприза у тебя не пересохло во рту, не дергается глаз или не отпала челюсть, значит, сюрприз не удался. Сюрприз – это как военные действия. После него всегда должны оставаться шрамы и травмы. Хотя бы психические».
И вот складывалось ощущение, что Баскольд следовал советам моего отца, хотя они друг друга в глаза не видели.
Пришла я с занятий по военке – вся мокрая как курица, злая как сто быков на корриде и уставшая как загнанная на скачках лошадь. В общем, полностью готовая к сюрпризам в духе отца. Сил на сдачу не оставалось – презентуй кто хочет. Единственное, что утешало, – мысль о том, что Царринде досталось еще больше. Ее водяными облаками окатило как из ста ведер и одного ушата в придачу. А сверху еще и землей присыпало. Я в овраг-новодел, слава богу, не падала. Сказалось плодотворное общение с отцом.
«Видишь ли, дочка, – говаривал Натэл Вольк, когда я приходила домой и ухала в заранее вырытую им земляную ловушку. – Настоящий мужчина всегда должен быть начеку! Даже если приходишь домой. Вдруг его дом уже взял штурмом какой-то из врагов? Ну и что, что в отсутствие хозяина? Так это же проще, чем в присутствии! Никто сдачи не даст! Поэтому, приходя домой, помни три главных правила. Никогда не наступай на незнакомую кучку листьев или рыхлую почву, вначале ткни туда палкой. Никогда сильно не включай воду. А вдруг добрый сосед по комнате или просто прохожий подкрутил что-то – и тебя окатит ледяным душем или, например, черной краской? Никогда не открывай дверь руками – только с пинка. Вдруг за дверью притаилась засада? То- олько решила зайти в дом – и хрясть – враг уже прихлопнул тебя как муху. Не жди милости от природы! Прихлопни врага сама!»
Царринда этих простых правил не знала. Увидела, как четыре молнии разнесли дерево в щепки, а пенек загорелся синим пламенем. Заинтересовалась. Заметила, как вспыхнул соседний ствол, потому что воздушник слишком сильно подул ветром. Стало еще любопытней. И вот шла себе Царринда, не глядя под ноги. А тут почвенница наша, омега группы – сальфийка Фрисса решила отыграться на королеве потока за все издевательства и унижения разом. Уж унизила – так унизила. Ниже просто некуда. Царринда грохнулась в яму и очутилась в трех метрах под землей.
Все знают, что вода и земля дают потрясающий эффект жирной грязи. Вот его-то испытала на себе Царринда в полной мере. Слегка потекший на солнце голем – и тот краше. Фрисса радовалась как ребенок. Я – как взрослый, то есть не хихикала, а гоготала. Остальные студенты поддерживали нас – кто во что горазд.
