кровати. Зачем тебе куда-то идти?
Она пытливо заглядывает ему в лицо, морщит курносый нос.
— Э, лёд мне в жопу, если ты не из-за девки! И ведь не из-за сестрицы, верно? Вот послушай, — она толкает его округлым бедром, усаживаясь вплотную, обнимает рукой за плечи. — Ни одна потрахушка не стоит того, чтобы…
— Стоит.
— Мал ты ещё! — Сорси грозно встряхивает рыжими дредами. — Это поначалу кажется, что любовь навсегда! Первая отболит, а дальше найдётся не хуже, с сиськами попышнее, в постели половчее. И их дофига будет! Завертится, со счёту собьёшься. И привыкнешь. Я тоже думала, что Рене — судьба, половинка моя и всё такое сопливое прочее. А потом поняла, что он полное говно, и что штука у него в штанах точно такая же, как у остальных мужиков. И что нет ничего такого, что умел бы один мужик и не умел другой. И что я не такая вся особенная-избранная, а тупо очередная. Как и японка твоя.
— Хватит, — еле слышно роняет Жиль.
— Бедный маленький Жиль, — рыжая смеётся. — Смелый герой, а наивен, как сказочный простофиля Жан. Ну, не оценит эта кошка узкоглазая твоей преданности. Не отдавай ей всё без остатка, Жиль.
— А к-кому ещё…
Сорси соскакивает со скамьи, со скрежетом отодвигает соседнюю, садится перед понурым мальчишкой на корточки. Берёт его за руки и кладёт ладони к себе на грудь. Сквозь мокрую рубаху кожа такая горячая…
— Оставь мне, — говорит она просто. И улыбается.
— И ты н-не оценишь, — твёрдо выговаривает Жиль, медленно убирая руки. — В-вот так вот.
— Тогда просто поцелуй. Это же совсем немного. И не говори, что не хочешь: соврёшь.
Жиль смотрит в сторону. В нишу за амвоном, где растут цветы Вероники. «Они с Учителем скоро вернутся. Он её никуда больше не отпустит. И можно будет не бояться за них. И теперь, когда Веро всё знает, я смогу бывать у них чаще… Только верну Акеми меч. Мне бы её просто увидеть…»
— Вы с отцом Ланглу похожи, знаешь? У него тоже бывает такое выражение лица, будто его коснулся Бог. Ты сейчас такой. Офигенный.
— Это как? — выныривает из своих мыслей Жиль.
Сорси протягивает руку со сжатыми в кулак пальцами.
— Вот такие вы с ним обычно.
Кулак медленно разжимается, раскрывая ладонь. Девушка поднимает руку вверх — так, чтобы ладонь оказалась между лицом Жиля и огоньком светильника.
— И очень редко вы такие.
Свет пробивается между её пальцами розовым мерцанием, кончики пальцев словно сияют теплом.
— Его таким д-делает Вероника, — шепчет Жиль, завороженный игрой света.
Волшебство момента разбивает трель звонка и громкий стук в дверь.
— Отец Ланглу! — радостно восклицает Сорси и несётся через атриум ко входу.
— Нет! — останавливает её крик Жиля. — Стой!
Девушка останавливается, радость на лице сменяется страхом:
— Он не стал бы стучать, да?
Жиль кивает, машет ей рукой в сторону жилых комнат:
— Б-быстро п-поднимай старших. Бегом!
Придерживая на груди ночную сорочку, Сорси уносится будить ребят. Жиль ныряет в левый неф, отсчитывает девять белых плит от четвёртой колонны и бьёт по полу пяткой. С глухим рокотом плиты опускаются вниз, образуя лестницу в подвал. Мальчишка сбегает по ступенькам и оказывается в тускло освещённом сухом помещении, где стоят на полу у стены ящики с оружием и патронами. Справа на постаменте покоится на подставке меч в чёрных ножнах — точь-в-точь вакидзаси семьи Дарэ Ка, только гораздо больше. Жиль старательно кланяется мечу, приветствуя его, и торопливо вытаскивает наверх ящик с десятком пистолетов и двумя винтовками.
В дверь вовсю барабанят, слышатся приглушённые голоса:
— Открывай, святоша! Спасай грешные души!
Жиль выносит из схрона ящик патронов, тяжело опускает его на скамью, спешит обратно — закрыть потайной ход. Когда в главный неф влетает Сорси в сопровождении двух десятков сонных встревоженных подростков, Жиль деловито набивает патронами обоймы пистолетов.
— См-мотрим сюда, — он подходит к ребятам с оружием, взводит затвор. — Вот так оно готово ст-трелять. В обойме т-тридцать патронов. Тридцать выст-трелов. В-вот так вот.
Он протягивает пистолет Сорси, берёт следующий, показывает, как заряжать. Подростки следят за каждым его движением, вытянув шеи и изредка кивая.
