грозовыми тучами. Почему-то в этот момент мне вспомнились истории о первых советских космонавтах. О том, что, выбравшись из спускаемой капсулы, температура в которой доходила до плюс шестидесяти восьми, в тридцатиградусное казахстанское пекло, они постоянно рисковали получить серьёзнейшее воспаление лёгких с многочисленными осложнениями. Пикантности этой истории на данный момент придавал неумолкающий рёв сирен на территории Солнечного, гулом отдающийся в моей голове.
Прилетевший прямо под ноги огненный шар бросил меня на землю, и я покатился по ней, осыпаемый свистящим градом мелкой гальки, чувствуя, как по лицу, заливая глаза, течёт кровь. Почти инстинктивно я слизнул её с растрескавшихся губ и не почувствовал ни вкуса, ни даже попавшей на язык жидкости. По какой-то странной причине внезапно осознанный факт иллюзорности происходящего не то что придал мне сил, буквально взорвал меня изнутри бурей неконтролируемой ярости.
Даже я сам не понял, как оказался в воздухе, прямо перед отшатнувшимся от меня османом, зато почувствовал, как колено впивается в его живот, в то время как кулаки на огромной скорости наносят почти не контролируемые сознанием серии ударов в голову, в грудь, по суставам и рёбрам. Я отвёл было руку назад, чтобы нанести ладонью последний, самый страшный удар, сопровождаемый энергетическим выплеском, способным распылить в ничто человеческое тело… когда где-то под нами на холме прострекотала автоматная очередь.
В лицо плеснула красная жидкость, а мой противник жалобно вскрикнул. Не по-мужски… тоненьким девичьим голосом. В то же мгновение по нагруднику моей брони щёлкнуло несколько пуль, с силой отбрасывая меня в сторону от недобитого противника, а во рту, куда попало пару капель, я ощутил стойкий, металлический вкус настоящей, а не иллюзорной крови, и сознание вдруг прояснилось. Тучи сразу исчезли, открыв мне подёрнутое дымом пожарищ, но тем не менее голубое небо.
Я словно в замедленной съёмке падал на землю, а в нескольких метрах от меня, постепенно удаляясь, вниз головой летела темноволосая девушка, из простреленного правого плеча возле шеи которой, рассыпаясь в воздухе мириадами капель, хлестала алая струя. Тюрбан слетел с головы, обнажив лицо, которое, как мне показалось в этот момент, было вполне славянским и при этом мертвенно-бледным… При этом, несмотря на всю силу моих ударов, которыми я только что засыпал противника, не особо разбирая, куда собственно бью, складывалось впечатление, что я к ней и пальцем не прикоснулся.
– Лови её! – прорычал я, краем глаза увидев окровавленного Петра, который, как оказалось, уже оклемался и сейчас, открыв рот, смотрел на нас, держа в одной руке бубен, а в другой колотушку. – Разобьется же нахр…
Закончить я не успел. Едва сгруппировавшись, я достиг земли и покатился кувырком, пытаясь сбить момент инерции, мечтая ничего себе не сломать. Впрочем, краем глаза я успел заметить, что чукча всё понял правильно и, отбросив в сторону свои музыкальные прибамбасы, в самый последний момент смог подхватить безвольно падающее тело.
Отплёвываясь от забивающего рот и нос пыльного пепла, я сумел-таки остановиться и подняться на ноги и сразу бросился к Пэгыттыну, сидящему на земле и аккуратно держащему задыхающуюся и стонущую девушку. Парень был бледен и хмур. При моём приближении он повернулся ко мне и слегка подрагивающим от напряжения голосом сообщил то, что я уже знал.
– Кровь – настоящая. Она без сознания… – он вытащил из кармана видавший виды платок и хотел было прижать им рану, но я остановил его. – Что случилось? Дух ярости не должен был…
– Не знаю, – зло ответил я, вытаскивая из подсумка индивидуальный медицинский пакет и зубами взрывая упаковку. – В нас кто-то выстрелил из-за холмов. Я не успел заметить…
У нас уже было несколько уроков по оказанию первой помощи, плюс я кое-что знал от «Варяга» и слышал от наёмников «Медведей». Так что остановить кровь я кое-как мог. Благо что в наше обмундирование входили самые настоящие ИМП, а не фигня для лечения иллюзорных порезов. Оставалось только надеяться, что содержимое пакетов выдержало устроенную мне незнакомкой сковородку.
Расширив балисонгом прореху в одежде, я осмотрел рану. Пуля прошла насквозь, пробив трапециевидную мышцу в самом удачном для этого месте, прошив только «мясо». Сантиметр в ту или другую сторону, и всё было бы куда как серьёзнее, с раздробленной ключицей или вообще перебитой сонной артерией. А так шрамик, который, скорее всего, останется, можно будет свести, а вот красивую золотистую татуировку в виде возлежащего на плечах и груди колье, да к тому же украшенную фонящими магией драгоценными камнями, имплантированными прямо в кожу, спасти вряд ли получится. Как минимум с правой стороны, где пуля прошла точно сквозь тату, да ещё и выдрала кусочек кожи на выходе.
Промокнув салфеткой края раны и обрызгав выходное отверстие антисептиком, я заложил противовоспалительный пакет и аккуратно наклеил стерильный изолирующий пластырь. Затем проделал то же самое на спине и только после этого перемотал быстро набухшие подушки пластыря бинтом.
– Её срочно нужно доставить в наш госпиталь. Он ближе, – сказал я, оттирая руки и лицо. – Просто так не помрёт, но кровью истечь может… Пластыри не резиновые. Какая сволочь притащила на полигон настоящее оружие?
Всё ещё бледный Пётр согласно кивнул. Было достаточно странно видеть этого парня, который совсем недавно без зазрения совести нашинковал в своё время Ромушева на мелкие ломтики, в таком состоянии. Впрочем, не думаю, что это было из-за вида крови. Ему неслабо досталось, куда как сильнее, чем мне, а шутить или подкалывать на эту тему мне его как-то не хотелось.
– Смотри… – юноша указал пальцем на шею раненой. – Узнаешь?
