и желал забрать меня к себе. Крича, что я предал его, он преследовал меня по пятам, до тех пор, пока я не приказывал себе проснуться… но, открыв глаза, снова оказывался в том же самом сне в своей старой кровати…
Только немного придя в себя, я почувствовал сильную слабость во всём теле и сосущую пустоту где-то за сердцем. Видимо, во сне я инстинктивно закрыл себе все чакры, вплоть до четвёртой, что и ввергло моё сознание в очередную череду мучительных кошмаров. Тихо кряхтя, я вернулся на уровень Аджны, и только когда в голове прояснилось – осмотрелся.
Ну да. Я находился в своей комнате в общаге. На стене, освещая помещение мерным сиянием рабочего поля, вертелась заставка не выключенного перед сном компьютера. Поднявшись с постели, я вышел на середину помещения, немного постоял, сосредотачиваясь, а затем медленно, постепенно ускоряясь, начал проворачивать уже привычную мне последовательность разминочного комплекса. Впрочем, мысли мои то и дело возвращались к событиям вчерашнего дня, почти целиком и полностью заполненного поездками с Гремом и Ингой Ивановной по московским медицинским и научно-исследовательским заведениям.
Собственно, бесконечная череда посещений различных кабинетов, принадлежавших людям в белых халатах, началась сразу же после приземления в карантинной зоне. Оттуда, вместе с улыбчивой девушкой из одиннадцатого отдела КГБ, отправились вначале в спецлаб этого ведомства, где с малышки сняли отпечаток ауры, а затем в Детскую городскую клиническую больницу номер тринадцать, имени Н. Ф. Филатова, на кафедру «Детской и подростковой ранней морфологии дара и нестандартных аспектов».
Там найдёныша долго просвечивали и осматривали различными приборами, она пару раз делала подходы к тестирующему шару, а затем нас отфутболили в один из диагностических центров для выявленных «Ипостасей». Там провели почти шесть часов. Предварительный диагноз определения типа дара вроде бы подтвердился, однако, как ни бились высоколобые бойцы от науки, они так и не смогли определить степень «слияния» ребёнка с поселившимся в ней духом. Ясно было только то, что она куда как выше пятидесяти процентов.
В результате уже после девяти часов вечера наша компания вместе с откровенно клюющей носом малышкой отправилась в Московский Императорский Центр изучения магических существ имени братьев Стругацких, где девочке в итоге и поставили окончательный диагноз – не человек!
На моих руках, по словам хмурого и очень взволнованного мужчины, мирно посапывала самая настоящая
Само её воплощение в нашем материальном мире подобным образом было событием крайне редким, однако науке известным. Профессор что-то долго говорил о наложении и взаимном колебании аур, пульсации потоков и спонтанных выбросах огромного количества Сансарой энергии, вошедшей в резонанс с толчкообразными структурными срабатываниями больших расширяющихся масс, действующих на основании закона о сохранении энергии свободного типа, пересекающегося с агрегатами на основе взаимного замещения. Я мало что понял из всей этой научной ахинеи, так что сопровождающей нас девушке из КГБ пришлось переводить всё это на нормальный человеческий язык.
– Профессор Колински сам точно не понимает, как это произошло, но вы, вмести с госпожой Касимовой, во время бомбардировки умудрились выдернуть непонятно откуда дух магического существа, – произнесла она, улыбаясь резко покрасневшему учёному. – А так как ничто не может быть отдано куда-то без взаимозамещения, там, откуда вы забрали «Ледяную деву», шарахнул нехилый взрыв, а ваша Снегурочка, на возврате энергий, непроизвольно материализовалась в нашем мире.
В общем, как я понял, Великий Корейский Рандом повернулся к нам лицом. Иначе мы могли бы получить не ребёнка, а например… жеребёнка. Возились бы сейчас с кавайной розовой поняшкой, писающей радугой, какающей бабочками и излучающей во все стороны магию дружбы.
Естественно, и даже вполне ожидаемо, что высоколобый профессор потребовал оставить мелкую в их институте, дабы она послужила на благо отечественной науке. За что был послан сначала мной, а когда это не проняло – уже Гремом, в особо грубой форме. Как ни странно, но госпожа гэбистка встала на нашу сторону, передав профессору какие-то бумаги, и только после этого он отстал. Правда, слёзно попросил нас выкроить время и посетить вместе с воплощённой девочкой кафедру «Взаимодействия с иномировыми сущностями» в Российском университете дружбы народов имени Патриса Лумумбы и Папа Масини-Тян.
В Ильинское мы вернулись уже за полночь. Завезли малышку в госпиталь, в котором сейчас содержалась считающаяся условно убитой Ленка, а затем меня подбросили до общаги. Сил хватило только на то, чтобы раздеться, включить зачем-то компьютер и рухнуть в кровать.
Вынырнув из воспоминаний, я нахмурился, заметив, что от движения моих рук в воздухе остаются прозрачные светящиеся силовые следы, и быстро закончив разминку, отправился в душ. На завтрак в моём распоряжении имелся шикарный выбор из четырёх сортов лапши быстрого приготовления, так что, вскипятив воду, я уже собрался было начать пировать, как мой телефон вдруг заиграл «Под небом голубым…»
Я нахмурился. Как-то рановато для звонков. Тем более что вчера после прибытия, я немедленно созвонился с Ниной, узнал последние новости и просил передать маме и Ане привет. После чего мы ещё несколько раз разговаривали в течение дня. К сожалению, посетить её особняк по возвращению в полис у меня не было никакой возможности – в городе на время войны был введён комендантский час, да и я не шибко горел желанием появляться перед
