Ну его на фиг. Пусть сами разбираются, если она сама не позвонит матери, сообщу той завтра сам. Отпускаю телефон и иду на выход, прислонив поврежденную руку ко рту, чтобы слизать кровь.
– Маме позвони, – считаю нужным сказать ей это еще раз. – Я пошел.
В несколько шагов дохожу до двери и слышу:
– Панфилов! Фил…
Думаю, что ни в коем случае нельзя реагировать. Сейчас я открою дверь, выйду на улицу и уеду досыпать, чтобы с утра двигаться к цели, выполняя мой план.
Думаю, что с меня достаточно всех этих заморочек с бабами, по крайней мере, в ближайшей перспективе. Все эти Яны, Вики, Марины…
И когда приоткрываю дверь, оборачиваюсь и больше не могу отвести взгляд – Яна стоит в центре номера, а у ног лежит снятый халат.
Всматриваюсь в ее профиль: отношение ко мне каким-то мистическим образом – потому что я не получал никаких уведомлений – повысилось с «Враждебности» до «Дружелюбия», а интерес приблизился к ста процентам. Шкала настроения Яны будто взбесилась и скачет, то поднимаясь до максимума, то снижаясь к минимуму. Не иначе, бес вселился или попаданка-психопат из будущего. Ранее такой неуравновешенности я за Янкой не наблюдал.
Странно, что система это проигнорировала. Ведь даже после обследования в клинике я получил уровень как раз за счет повысившейся репутации в глазах некоторых пациентов, о чем узнал, даже будучи на большом, вне визуального контакта расстоянии от них. Опять же, никаких очков опыта за вернувшуюся репутацию в глазах Яны.
Так, а это что? Вижу иконку каких-то бафов или дебафов рядом с текстом, фокусируюсь, и все становится на свои места: «Алкогольное опьянение II», помимо минусов к характеристикам, снижает ее критичность и самообладание, а «Сексуальное возбуждение» повышает привлекательность объектов противоположного, в данном случае, пола.
– Панфилов, да иди же уже ко мне, – даже в ее томных интонациях читаются командные нотки.
– Все так же хорошо выглядишь, Ян, – вздохнув, я набираюсь духа и выпаливаю: – Но нет, спасибо.
– Что? – сбитая с толку, она хватает с кровати простыню и прикрывается. – Что ты сказал?
– Как придешь в себя, сообщи, во сколько поедем в ЗАГС разводиться.
Я выхожу из номера и говорю, прежде чем закрыть дверь:
– А маме все-таки позвони.
Звук захлопнувшейся двери совпадает с выводом системного уведомления о снизившейся репутации и мощным потоком сквернословия разъяренной фурии. С той стороны в дверь прилетает что-то. Думаю, это был телефон.
А нет, все в порядке. А то я уже было подумал, что интерфейс вместе с локальным сегментом инфополя сбоят.
Как там говорится? От любви до ненависти – один шаг. Шаг через порог гостиничного номера третьесортного отеля.
Через полчаса мы с Сявой заходим домой и валимся досыпать. Хотя чего там осталось…
Проснувшись с рассветом, привожу себя в порядок и первым делом прислушиваюсь к себе. Несмотря на ночную поездку к Яне, чувствую, что выспался. Еще и колено не беспокоит, то ли мазь подействовала, то ли система шалит, и бустер действует не только на прокачку, но и на восстановление, но опухлость спала, и боли нет. Сгибаю и разгибаю ногу – все нормально. Встаю с кровати – все супер, можно собираться на тренировку.
Сява, одетый в футболку и джинсы, все еще спит, по-детски раскинувшись по всему разложенному дивану, а простыня скомкана в углу. Он так и не застелил диван и спал в одежде. По широкой груди бывшего гопника топчется, тарахтя как трактор, Васька.
Ричи, поскуливая, всем своим видом дает понять, что «держаться нету больше сил», пора гулять. Бужу Сяву, и он мгновенно вскакивает, выпучив глаза, – похоже, отработанный сном в парке прием.
– Доброе утро. Выгуляешь Ричи? Я пока кофе и завтрак приготовлю.
– Уф… Щас, глаза продеру… – он потягивается, мычит, кряхтит и встает. – Тридцатое сегодня?
– Ага, через день лето!
– О, зашибись, первого обещали за майские дни зарплату начислить! – радуется Сява и идет в ванную. Васька с Ричи зачем-то идут за ним и остаются у двери караулить.
– Идите жрать, нахлебники! – зову их на кухню нестандартной командой.
Долго ждать не приходится. Толкаясь боками, прибегают, причем Васька отчаянно мяукая, а Ричи – молча. Пес лезет в миску кошки, но получает от нее по наглой черной морде и находит свою.
Пока Сява умывается, ставлю вариться почти с десяток яиц, нарезаю хлеб, сыр, колбасу, наливаю кофе.
– А где поводок? – спрашивает Сява.
