Думалось, что из измотанной войной Германии их будет нетрудно заманить в Россию, посулив им спокойную и хорошо оплачиваемую работу.
Все политические новости и общественные настроения, по большей части, я получал из одного источника, от Пашутина. Именно от него и услышал о крамольных разговорах в Думе, в которых нетрудно угадать наброски будущего заговора – покушения на самодержца России.
Во время одного из таких разговоров я поинтересовался у подполковника о том, что тот думает по поводу подобных выступлений, на что получил ответ, который в какой уже раз подтвердил мое мнение о нем как о человеке, всем сердцем преданным родине:
– Знаешь, Сергей, мои предки уже два столетия служат роду Романовых, и не мне прерывать эту традицию, но при этом считаю, что у нас много чего нужно менять, уж больно управление страной негибкое и тяжеловесное, а это есть прямая возможность для всякого вида лжи, укрывательства и казнокрадства! Императору давно пора навести порядок твердой рукой! Те речи, что сейчас с думских трибун ведутся, считаю чистой воды демагогией! Дескать, поменяем правительство и заживем счастливо. Как бы не так! Этими словами господа демократы себе путь к кормушке расчищают! Ведь в большинстве своем все они богатые люди, землевладельцы и фабриканты. Чего им сейчас не хватает? Как они и говорят: свободы. Вот только хотят они ее не для народа, а для своих шкурных интересов! Им не нужны указы государя, они не хотят больше просить, а хотят сами брать, без проса, без соизволения! А что эти самые либералы творят в Военно-промышленном комитете? Там же вор на воре сидит и вором погоняет! Только за это их можно через одного отправлять на виселицу! Я бы сам… – Пашутин вдруг неожиданно замолк, внимательно посмотрел на меня и спросил: – Тебе это все зачем, Сергей?
– Для общего развития, Миша. Хочу понять, почему открыто звучат подобные речи, печатают статьи, а главное, почему власть на это никак не реагирует?
– Что ж, попробую ответить. Дело в том, что наш государь по какой-то непонятной наивности искренне верит в своих генералов, верит в армию. Верит, что оппозиция не предаст его в это тяжелое время. Верит, что народ его всегда поддержит. Только вот что мне странно. Ведь ему должны регулярно докладывать о том, что творится в столице и стране. Тут, правда, сразу напрашивается вопрос: кто докладывает и в каком виде подают ему докладные записки? Может, все дело как раз в этом. Вообще, если честно, мне совершенно не понятно, что происходит вокруг. Что ни день, то новые назначения, то новые министры. Причем люди новые, не известные, не сановитые. Не один только я, все недоумевают по этому поводу. И это мы, вроде как знающие и разбирающиеся в политике, люди! А что тогда думать простому народу?! Правильно! Чем проще, тем лучше! Царица – немка, царя зельем поит, от которого он совсем разум теряет. Она немецкая шпионка, поэтому мы войну проигрываем. Что ты на меня так смотришь? Думаешь, глупости говорю?! Как тебе тогда такой пример? Недавно разговаривал со старым знакомым, подполковником – интендантом. Знаю его лет десять, не меньше. Так вот он мне на ухо шепчет: слухи появились, что из дворца налажена прямая связь с Германией. Ты понимаешь? Ведь это не приказчик какой-то, а полковник! Грамотный, знающий человек! Академия за плечами! Ты только подумай! Я вот что тебе скажу. Эти слухи-страхи не просто так появляются! Это сознательные провокации, направленные против царя и царицы!
– Кто за этим может стоять?
– Не знаю. Хотя догадки имеются.
Я ждал дальнейших объяснений, но не дождался. Видно, Пашутин посчитал, что подобные вопросы, касающиеся государственной безопасности, даже со мной он не вправе обсуждать. Больше мы на эту тему с ним не говорили, но разговор неожиданно получил продолжение на следующий день, правда, в другом месте, в кабинете царя. Разговор начался с уже привычного вопроса:
– Нового ничего не скажете?
– К сожалению, ничего, ваше императорское величество.
– Хорошо, – император взял из резной шкатулки папиросу, закурил. Он явно волновался, несмотря на то, что пытался держать себя в руках. В кабинете отчетливо пахло ароматным табачным дымом, а в серебряной пепельнице лежало уже три окурка. Старясь не показывать своего возбуждения, он сосредоточенно курил, при этом пытался избегать моего взгляда. Заниматься догадками не в моих правилах, поэтому я просто ждал, что скажет император. Докурив, он загасил окурок в пепельнице, потом встал, вышел из-за стола. Прошелся по мягкому ковру, из одного конца кабинета в другой. Раз. Другой. Затем неожиданно развернулся ко мне и заговорил:
– Сергей Александрович, вы говорили о возможности переломить судьбу… Мы… с женой решились! – несмотря на то, что я все делал для того, чтобы услышать эти слова, но все равно это признание прозвучало для меня неожиданно. – Ради наших детей! Моя семья, мои дети… Не знаю, что произойдет со мной или с Аликс, если с ними что-то случится! Они безвинны… и не заслужили подобного… Если есть за мной грехи, мне за них и отвечать! Жена и дети не должны страдать!
В любви царя к семье, мне так казалось, проскакивал некий фанатизм, наподобие его всепоглощающей и непоколебимой веры в Бога. Сейчас для меня это стало очевидным.
– Вы решились, а это главное.
– Сергей Александрович, надеюсь, вы понимаете, что, доверившись вам… – император сделал паузу и испытующе стал всматриваться в мое лицо, видно, в попытке понять: не делает ли он ошибки, а затем, спустя короткое время, продолжил, – мы вверяем в ваши руки не только наши жизни, а много большее – судьбу Российской державы.
