Найл совлек с себя маску; оказывается, снаружи она вся покрыта толстым слоем пыльцы. С трудом подавил соблазн протереть истекающие слезами глаза; видно было, что одетые в перчатки пальцы тоже припорошены пыльцой. Чихая и кашляя, он расстегнул одежду и с грехом пополам выбрался из нее. Щеки и лоб от жары так и щиплет, так и щиплет.

Они стояли на полосе сходящегося к реке глинистого спекшегося берега – вода бурая, медлительная. На той стороне подножие холма окаймляла полоса пышной растительности. Особенно впечатляли своим видом лианы, толстые, будто питоны. Сам холм возвышался над окружающей равниной эдаким невиданным валуном; впечатление такое, будто свалился с неба.

Найл с тревожным замешательством вгляделся в лицо Доггинза. Оно было красным и набрякшим, словно от сильного солнечного ожога. Сам Доггинз яростно царапал себе предплечья, и ногти оставляли кровоточащие полоски.

– Ты был прав, – болезненно морщась, сказал он. – Эта сволочь действительно жжется. – Он скинул «жнец» на землю возле заплечного мешка и заспешил к реке. Найл кинулся следом.

– Стой, куда! Там, может, прячется невесть что! – Он успел поймать Доггинза за тунику, невольно вспахав пятками землю, не то Доггинз сиганул бы прямо в воду. – Да стой же!

Пока Доггинз, превозмогая себя, топтался на месте, ругаясь на чем свет стоит и натирая глаза, Найл вынул из мешка запасную тунику, смочил в воде и подал ему. Тот со стоном наслаждения прижал тунику к лицу. У самого Найла лоб горел как ошпаренный, так что он представлял, каково сейчас бедняге. Со дна мешка он достал парусиновое ведерко, ударом кулака выпрямил его и черпнул воды. В эту секунду мутная поверхность невдалеке коротко взыграла: ясно, кто-то их уже учуял. Он велел Доггинзу пригнуться и окатил ему голову и плечи бурой тепловатой водой.

– Да что ты мне это! – не сказал, простонал Доггинз. – Мне в реку сейчас надо! Руки-ноги огнем жжет!

– Ты погоди пока, там кто-то нас караулит.

Он поднял оружие, удостоверился, что оно на минимальной мощности, и выстрелил в завихрение на воде. Пар резко зашипел, заставив отпрыгнуть назад. Когда развеялось, в воде мелькнули широко разведенные челюсти с острыми зубами. Найл выстрелил еще раз, медленно поведя стволом из стороны в сторону. Шипение пара едва не оглушило. На несколько секунд Найла окутал жаркий влажный туман. Когда он рассеялся, поверхность реки была гладкой и безмятежной.

– Теперь, пожалуй, можно. Полезай.

Доггинз, радостно замычав, ринулся в воду и тотчас упал на колени в мягкий ил. Найл чутко следил за поверхностью, готовый в любую секунду выстрелить, а Доггинз знай себе окунался в воду по самые плечи. Не прошло и десяти секунд, как сверху по реке опять взыграло; что-то явно направлялось в их сторону. Найл без промедления пальнул. Через несколько секунд Доггинз взвыл от боли:

– Кипяток!

Найл схватил его за руки и выдернул из воды.

– Лучше свариться заживо, чем оказаться заживо сожранными, – мрачно пошутил он.

С Доггинза стекала бурая грязь. Вглядевшись как следует, Найл заметил, что она самопроизвольно шевелится. Оттерев товарищу спину влажной тканью, он разглядел сонмище приставших к ней крохотных козявок, льдисто прозрачных. Кожа у Доггинза кровянилась от многочисленных укусов, но он их даже не замечал из-за нестерпимого жжения. Найл стал зачерпывать и выливать на Доггинза ведро за ведром, пока полностью не смыл грязь. Едва он с этим управился, поотлеплялись и козявки.

Следующие полчаса Доггинз с закрытыми глазами лежал на земле, стиснув зубы, а Найл терпеливо его отливал – ведро за ведром, ведро за ведром. Покрасневшая кожа начала опухать. Доггинз заметался, кроя всех и вся, и вдруг замер. Найл поспешно опустился на колени и припал ухом к его груди. Ничего, сердце бьется нормально – очевидно, просто обморок. Только тут Найл поймал себя на том, что ведь и ему самому несладко: вон как лоб горит. Да еще и обрызганная ядом той гадины левая щека дает себя знать. Впрочем, сейчас не до этого.

Очнулся Доггинз в бреду. Найла он принимал за Симеона и все просил позвать Лукасту и Селиму. Когда Найл, пытаясь успокоить, стал поливать ему руки, тот надсадно завопил, что его хотят ошпарить, стал дергаться из стороны в сторону. В уголках губ выступила пена, а глаза напоминали глаза перепуганного животного. Трижды Найлу пришлось сдерживать Доггинза, чтобы не скатился в реку. В конце концов он снова обмяк. Через некоторое время дыхание более-менее выровнялось. У самого Найла лоб теперь горел не так сильно – видно, и Доггинзу стало чуть полегче. Через полчаса товарищ угомонился окончательно, лишь иногда крупно вздрагивал. А вот руки и ноги у него вспухли вдвое против прежнего, а лицо – просто шар какой-то.

До Найла внезапно дошло, что уже вечереет. Удивительно – он-то думал, что все еще белый день, а оказывается вон оно как. Он впервые задумался над тем, как им быть. Оставаться здесь на ночь явно небезопасно: в реке чего только не водится. Совершенно очевидно, что за ними неотступно наблюдают. Впрочем, это хотя бы не дает расслабиться. Но даже имея «жнец», идти решительно некуда. Позади в сотне метров находится лес с толстым ковром желтой пыльцы. Двадцать шагов вперед, и начинается река с ее невидимыми хищниками. Но даже хищники не сравнятся с желтой пыльцой. Их, по крайней мере, можно перебить из «жнеца», а вот пыльцу поди истреби. К югу река терялась в мангровых болотах и сельве. В северной части она блуждала среди болот, приближаясь постепенно к морю. Иного выхода, кроме как остаться здесь, нет.

Когда сумерки сгустились, с моря задул прохладный бриз. Найл расстелил на земле одеяла и, затащив на них Доггинза, заботливо его укутал.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату