через заплечные мешки. Постепенно сгустилась жара, от одежды шел пар, и лужи вокруг песколюба высохли. Впереди в солнечных лучах переливчато поблескивало море, словно дождь вымыл его дочиста.
Шагающий впереди Доггинз вдруг остановился и с напряженным вниманием уставился на что-то.
– Ты чего? – спросил Найл.
– Змеи, – коротко ответил тот, ткнув пальцем.
Из дыры в земле меж двумя кустами утесника выявлялось что-то белое. То же самое происходило повсюду вокруг. Путники озирались в тревожном недоумении; на миг Найл пожалел, что опрометчиво расстался со «жнецами». И тут Симеон воскликнул:
– Какие змеи, это же грибы!
Что-то коснулось голени Найла. Он отскочил и тут увидел, что это шаткий стебель, вытесняющийся из земли движением, напоминающим червя или сороконожку. Всё вокруг – цветы, грибы-красавцы и уродливые поганки – проталкивалось наружу из почвы, будто крохотные рептилии. Некоторые грибы разбухали, словно шары; иные уже и лопнули, наполняя воздух запахом влажного леса.
Найлу вспомнилось детство – минуты, когда ожила пустыня (только теперь все происходило гораздо быстрее). Четверти часа не прошло, как они ступали по морю цветов и разноцветных грибов, а воздух наполнен был смесью запахов, местами изысканных, местами неприятных. Но даже последнее никак не сказывалось на восторге Найла. Словно детство возвратилось, и они по-прежнему жили в пещере у подножия плато, и все еще живы были отец, Хролф и Торг. Ожило забытое прежде радостное волнение, которое он ребенком испытывал, покачиваясь в корзине за спиной у матери на пути в новое жилище. И помнился терпковатый вкус сочного корня, который мать выковыряла ножом, и запах горелых кустов креозота, смешанный со своеобразным запахом жуков- скакунов, державшийся у них в пещере несколько месяцев. Удивительно было сознавать, что в нем по-прежнему живет семилетний мальчуган, а воспоминания все настолько свежи, будто все происходило вчера. Идя среди прохладных на ощупь цветов, Найл почувствовал, что Дельта ненадолго вернула ему детство и что все это – прощальный подарок растения-властителя.
Через пару часов к морю приблизились настолько, что стали слышны голоса чаек. Снова путников окружала зеленая растительность, похожая на непомерно разросшийся водокрас, и кусты, глянцевитые листья которых яркостью напоминали покрашенные. Чтобы обогнуть поляну с наркотическим плющом, пришлось сделать порядочный крюк к востоку. Заодно осталась в стороне и непроходимая чащоба мечевидных кустов, идущая аркой почти полмили. Путь вывел к подножию восточных холмов, напротив места, откуда они начали путешествие через лес. Найл подумал об Уллике, и впервые за весь день его одолела печаль.
Тут ветер донес запах моря, а через несколько минут они уже ступали по теплому песку, слыша, как волны с глухим шумом накатывают на берег. Найл со стоном облегчения скинул свою ношу и ощутил бессмысленную легкость, будто ноги вот-вот сейчас сами собой оторвутся от земли. Пробежав по берегу, он зашел в воду, пока волны не закачались вокруг пояса. Найл постоял, закрыв глаза, податливо качаясь назад и вперед вместе с движением волн, и утомление изошло из тела, уступив место легкомысленной радости, от которой тянуло рассмеяться в голос.
Крик Милона заставил обернуться. Тот рукой указывал на берег. Какую-то секунду Найл не мог уяснить причину его волнения. Затем разглядел поднимающийся из-за пальм султан дыма в полумиле. Найл быстро, насколько позволяла вода, двинулся к берегу.
У Симеона вид был удрученный.
– Это могут быть слуги пауков. А если так, то пригнали их сюда хозяева.
– Не думаю. – Найл покачал головой.
– Почему?
– Они думают, мы все еще вооружены. И не пошли бы на прямое столкновение.
Милон поочередно оглядел лица товарищей.
– А может, это наши люди? Приплыли и разыскивают нас.
Они подошли к пальмам и медленно двинулись вдоль берега. Ветер дул с северо-запада, но человеческие голоса не доносились. Когда до дымного столба оставалось несколько сот метров, путники подошли к прогалине меж деревьев и осторожно вышли на вершину холма. Отсюда видно было, что костер дымит примерно в том же месте, где они ночевали перед отходом в Дельту. Неподалеку под сенью деревьев лежал человек и, очевидно, спал.
Милон повернулся к остальным.
– Мне кажется, это Уллик.
– Дурачок, он умер, – сказал Доггинз.
– Посмотри, у него мешок, как у нас.
И вправду, мешок возле костра был точь-в-точь такой. Тут Милон рванулся вперед так, что не угнаться. Слышно было, как он кричит на берегу. Спавший, вскочив на ноги, оторопело уставился. Затем Милон повернулся, размахивая руками.
– Это правда Уллик? – Они вдвоем кинулись навстречу друг к другу и, обнявшись, завозились, неуклюже приплясывая от безудержной радости.
Мысль, ударившую всех разом, вслух высказал Доггинз:
– Слава богу, мы его не закопали.
