Одина кивнула.
– Да, но вы-то дикари, производство и выращивание потомства у вас пущено на самотек. Почему, думаете, все служительницы такие рослые и красивые? Потому что их родители тщательно отбирались. А мужчины почему такие все статные, сильные? Потому что их растят не как попало, а тщательно за этим следят.
– А все ли детишки появляются здесь на свет сильными и здоровыми? – спросила Сайрис.
– Разумеется, нет. От больных и слабых мы сразу же избавляемся.
– Но ведь это жестоко, – тихо заметила Сайрис.
– Вовсе нет. Жестоко сохранять их жизнь: они могут, в свою очередь, принести неполноценное потомство. Не допуская этого, мы очищаем наш род от убогих и больных.
– А как обстоит у рабов? – спросил Вайг.
– Рабы – отрезанный ломоть, неполноценные. Их держат, потому что надо же кому-то делать черную работу. Ну и конечно, паукам… – она поспешно исправилась, – хозяевам они нужны на пирах.
– Как прислуга? – неуверенно спросил Найл.
– Нет, нет. – В голосе Одины послышалось даже раздражение от такой непонятливости. – Как самое лакомое блюдо. Им нравится человеческая плоть. Мы, разумеется, держим коров, лошадей, овец. Но человечина, говорят, им вкуснее всего.
От таких слов пленники тревожно притихли. После долгой паузы Вайг спросил:
– А насчет своей участи… никогда не опасаетесь?
Одина размашисто мотнула головой.
– Конечно нет, что ты! Своих слуг они никогда не трогают, кроме тех, конечно, которые выходят после темноты. Или нарушают закон каким-то другим образом. Например, пытаются пробраться в женский квартал. – Она сказала это с предупредительной ноткой, зорко глянув на братьев из-под приспущенных ресниц.
Все это время – минут десять – повозка катилась по тому же широкому проспекту в направлении реки. Гужевики теперь усиленно тормозили (дорога шла под уклон), не давая повозке разогнаться. Река находилась как раз перед ними – широкая лента, переливчато посверкивающая под солнцем. Гигантский мост, соединявший некогда оба берега, провалился теперь своей серединой в воду; ржавые железные фермы изогнуты, покорежены. Гужевикам приказано было остановиться. Одина указала на невысокое белое здание на той стороне.
– Вон она, детская.
– Но как туда перебраться? – спросила Сайрис с заметным волнением.
Вместо ответа Одина указала на лодку, лежащую на самой кромке берега, возле ступеней каменной лестницы. Хлопнула по спинам двоих мужиков при оглоблях.
– Можете нас перевезти. Остальные дожидайтесь здесь.
Через несколько минут они уже были на середине реки. Лодка, напоминающая дракар викингов в миниатюре, гладко скользила, продвигаясь все дальше с каждым взмахом весел.
– А как сломался мост? – поинтересовался Найл.
– Жучиные слуги взорвали.
– Чтоб матери не бегали навещать своих детей?! – воскликнула Сайрис.
– Почему же, можно встречаться два раза в год. Находиться вместе хоть целые сутки. Но многие предпочитают обходиться без таких забот. Я своих детей не видела с рождения.
– У тебя есть свои дети?
– Я их вынашивала и рожала, – пояснила Одина. – Но называть их своими я бы не стала.
– И тебе не хотелось с ними увидеться?
Женщина пожала плечами.
– Вначале скучала, с недельку, а потом все как-то забывалось. Я знала, что за ними хороший уход.
– А кто твой… кто их отец?
– Одного звали Врукис, другого Мардак и еще одного Крифон.
– И… – Сайрис сделала робкую паузу, – ты с ними по-прежнему видишься?
Одина вздохнула. Вопросы Сайрис, очевидно, казались ей наивными.
– Я несколько раз видела их на улице. Но было бы невежливо показывать, что мы знакомы друг с другом. Понимаешь, они всего-навсего слуги. Их дело – производить детей. Они бы смутились, заговори я с ними.
– А у тебя нет к ним… чувства?
