это сделаешь, прежним уже не будешь. Тебе после этого всегда мало будет того, чего ты достиг, ты все время будешь большего хотеть. И кровь людскую лить как водицу, без остановки.
— Часто такое бывает? — Слова подъездного внезапно нагнали на меня жути.
— Нет, — покачал головой тот, — но случалось. Мне мой отец рассказывал, что в начале того века такое учудил один из ведьмаков. Много крови пролилось, пока его не угомонили, сильно много. Так что ты поосторожней.
— Да что я, маньяк, что ли? — Мне даже обидно стало.
— Все с мелочей начинается. — Вавила Силыч был очень серьезен. — Вот ты этому твоему, с работы, желудок расстроил по злобе. Тебе, я вижу, понравилось. Отомстил, и не подумает на тебя никто. Потом другому напакостишь, покрупнее. Потом еще и еще. А потом силы не хватит. А хочется ведь!
— Да что ты такое говоришь! — возмутился Родька. — Он не такой. Ты на него посмотри!
И в самом деле — я не такой. Я вообще крови боюсь.
— Надеюсь. — Подъездный спрыгнул с табуретки на пол. — Иди-ка ты, Александр, спать, тебе оно не лишнее будет. И я пойду. Сегодня Виктор из двадцать второй квартиры зарплату получил, наверняка опять водки напился и в душ полез, есть у него такая привычка. Надо проверить — он кран завинтил после душа или нет?
— Бывает, что не закручивает? — шутливо поинтересовался я.
— Бывает, — кивнул подъездный. — А еще бывает так, что кое-кто в туалете свет не тушит, электричество жжет почем зря.
Это он обо мне. Есть такой грех, с детства еще, мне от родителей постоянно за это попадало, и они звали меня Васисуалием, что было обидно. Так вот кто свет выключал! А я-то гордился тем, что на автомате это делаю.
— Я присмотрю, — важно заявил Родька.
— Ступай, ступай баиньки, — мягко сказал мне Вавила Силыч. — Надо тебе отдохнуть, Александр.
— Да какой там? — Я поморщился. — Столько всего навалилось. Надо же все обдумать, разложить по полочкам…
— Завтра разложишь, — мягко сказал подъездный и щелкнул пальцами. — Иди уже.
Я зевнул и понял, что у меня непреодолимо слипаются глаза. Дойти бы до кровати…
Редкий случай — наутро я проснулся сам, без будильника.
Потянувшись, я по привычке стал вспоминать, что мне сегодня надо сделать на работе, и тут же мысли перескочили на вчерашний день. Точнее, на вечер.
Вчера все это под конец, во время разговора на кухне, казалось нормальным. Виной ли тому был стресс, пережитый в парке, или что-то еще, но мне, еще позавчера не верящему ни в бога, ни в черта, было вполне комфортно в компании домового и этого… Даже не знаю, кем он в иерархии сверхъестественных существ числится. Родиона, короче.
Но то вчера. А сегодня я глядел на солнечный луч, падающий из окна в комнату, и все произошедшее накануне казалось мне сном. Кстати, может, это сон и был? Так сказать — причудливые извивы сознания, изысканные галлюцинации, вызванные крайним утомлением…
Затрезвонил будильник, и тут же из-под кресла с истошным визгом выкатился маленький мохнатый клубок.
Стало быть, не извивы. Вон она, галлюцинация, бегает по комнате, топочет по ковру лапками и гомонит.
— Хозяин! — орал Родька. — Это чего? А?
— Будильник, — хлопнул я по кнопке, отключая упомянутый прибор. — Ты чего, их не видел никогда?
— Нет, — остановился и приложил лапку к груди мохнатик. — А он зачем?
— Чтобы не проспать, — удивился я. — Иначе как я проснусь?
— Мы дома с петухами вставали, — хмуро проворчал Родька. — Разбаловались вы тут, дрыхнете до полудня.
Не успел поселиться, а уже критикует. Вот же.
— Ладно. — Я спустил ноги с кровати на пол и зевнул. — Скажи мне — все, что вчера Вавила Силыч рассказывал, — так оно и есть?
— Ага, — кивнул Родька. — Кабы еще не хуже.
— Слушай, но ты же все это время при ведьмаках жил, — требовательно произнес я. — Неужели ты ничего не знаешь, не помнишь? Как так?
— Я слуга, — жалобно вздохнул он. — Просто слуга. Я не смотрю туда, куда мне не говорят смотреть, не делаю того, что не велено, и не запоминаю то, что мне не предназначено. Такой я. Бесполезный для тебя, выходит.
И Родька заплакал, вытирая слезы лапой.
— Вот ведь, — мне стало как-то неловко. — Ну, не слишком бесполезный, я так думаю. Что-то ты умеешь делать? Кстати, чем ты обычно занимался у этого… Петровича?
— Травы собирал, — бойко ответил Родька, смахнув слезы. — Какие попроще, понятное дело. Мандрагыр или одолень-траву он сам брал, а зверобой там, вербену, плющ — так это я. При варке зелий помогал. Еще несложные растирки делал. Кашу варил. За чистотой следил. Дом сторожил.
