пробежались по Шотландии. Они лишь только слегка почувствовали Ливерпуль, мельком взглянули на Эдинбург, краем глаза приметили Глазго, угадали Стирлинг, предположили Лондон, дотронулись до гор и озер. Они скорее вообразили, чем узнали, новые нравы и обычаи, географические особенности, странные привычки, национальные различия. Они всего коснулись, но, по сути дела, ничего не видели.
Значит, только теперь, по возвращении, начнется настоящая экскурсия, в которой воображение будет им верным гидом, и друзья будут путешествовать в воспоминаниях.
Невидимая невеста
I
«…И приезжай как можно скорее, дорогой Анри. Жду тебя с нетерпением. К тому же страна великолепна, и в этом промышленном районе Нижней Венгрии инженер увидит много для себя интересного. Ты не пожалеешь об этом путешествии.
Сердечно твой
О путешествии я не жалею, но стоит ли о нем рассказывать? Ведь существуют вещи, о которых лучше не говорить; впрочем, кто поверит этой истории?..
Мне приходит в голову, что Эрнст Гофман из Кёнигсберга[504], автор новелл и сказок «Замурованная дверь», «Король Трабаккио», «Цепь судьбы», «Утерянное отражение», не осмелился бы опубликовать этот рассказ и что даже Эдгар По[505] не решился бы включить его в свои «Необычайные истории»!
Мой брат Марк, которому тогда было двадцать восемь лет, уже добился больших успехов как художник и по праву носил золотую медаль и орденскую ленточку кавалера Почетного легиона. Он был среди первых портретистов своего времени, и Боннa[506] мог гордиться тем, что был его учеником.
… Нас с Марком связывала самая нежная, самая глубокая братская дружба. С моей стороны к ней примешивалось что-то отеческое, ибо я был старше его на пять лет. Еще в юности мы лишились отца и матери, и именно я, старший брат, должен был заниматься воспитанием Марка. Поскольку у него обнаружились удивительные способности к живописи, я побуждал его вступить на это поприще, где его ждали столь неординарные и столь заслуженные успехи.
Настал момент, когда Марк должен был сделать решающий выбор. Иногда такой выбор может завести в тупик, «блокировать», если читатель не возражает против использования этого слова, заимствованного из современной технологии; но, в конце концов, что же удивляться, если оно выходит из-под пера инженера Северной железной дороги?
Речь шла о женитьбе. Марк уже некоторое время жил в Рагзе, большом городе в Южной Венгрии[507]. После нескольких недель, проведенных в Будапеште, мадьярской столице[508], завершившихся написанием ряда очень удачных и щедро оплаченных портретов, он смог оценить прием, оказываемый в Венгрии деятелям культуры и особенно французам, которых мадьяры считают своими братьями[509]. По окончании своего пребывания в Будапеште, вместо того чтобы поехать по железной дороге Будапешт — Сегед, связанной веткой с Рагзом, он спустился по Дунаю до этого административного центра комитата [510].
Среди самых уважаемых семейств города называли семью доктора Родериха, известную во всей Венгрии. Получив немалое наследство, доктор приумножил его благодаря врачебной практике. Ежегодно он в течение месяца путешествовал по Франции, Италии, Германии. Богатые пациенты с нетерпением ждали его возвращения. Бедные — тоже, ибо он никогда не отказывал им в помощи. Его благотворительность распространялась и на самых обездоленных, что принесло ему всеобщее уважение.
Семья Родерих состояла из четырех человек: самого доктора, его жены, их сына, капитана Харалана, и их дочери, Миры. Ее грацией, любезностью и прелестью и был невольно очарован Марк, посещая гостеприимный дом Родерихов. Очевидно, поэтому его пребывание в Рагзе затянулось. Мире Родерих,
