— И мы могли пристать к подобному острову? — почти шепотом спросила Мойра.
Она помнила двух прокаженных женщин, живших в одной семье на острове Хой, где она провела детство. Они обе были безобразные, лысые и опухшие. Но их никуда не ссылали, правда, когда они приближались к жилищам островитян, их прогоняли, бросая в них камни. Обе несчастные не казались злобными, но смотреть на них было жутко.
— Завтра же мы уплывем отсюда! — почти приказала она. При мысли, что они могут встретиться тут с прокаженными, Мойра перестала есть — кусок в горло не лез.
Дэвид продолжал жевать и сказал через время:
— Все зависит от того, сколько их тут и в каком они состоянии. Проказа убивает медленно и долгое время безболезненна, пока совсем не разрушит организм несчастного. И если это был прокаженный, то, возможно, он просто поглядел на тебя, а потом удалился в свою нору. Будем надеяться, что этим все и закончится.
— А если нет? Если они придут к нам?
— Тогда я их прогоню.
Теперь Мойра смотрела на Дэвида почти с благоговением. Он казался спокойным и уверенным в себе, и она едва не возблагодарила небо за то, что у нее такой спутник.
После трапезы он велел ей лечь и отдохнуть, сказав, что подежурит до утра. Она постаралась найти место в глубине пещеры, завернулась в плед и лежала, наблюдая за Дэвидом, который сидел у огня скрестив ноги и шлифовал лезвие своего тесака точильным камнем. Этот шелестящий монотонный звук камня по стали казался успокаивающим, и Мойра даже стала подремывать, как вдруг уловила, что Дэвид перестал возиться с оружием. Теперь он сидел напряженный и словно готовый к прыжку. А там и она услышала знакомый звук — глухой мучительный кашель.
Потом появились они. Сначала Мойра заметила силуэт в островерхом капюшоне, опущенном на лицо. Следом двигались еще несколько: один держал суковатую палку, лицо его было красным и распухшим; двое других были в чудовищных лохмотьях, которыми они обвязали голову и часть лица, но то, что было заметно — смотревшие из-под нагромождения струпьев глаза и провалившиеся носы,?— вызывало ужас и омерзение. За первыми прокаженными стояли какие-то фигуры, слабо видные из-за света огня,?— их было много, но они словно не решались приблизиться.
Высокий в капюшоне остановился у входа и смотрел, как Дэвид, слегка поигрывая опущенным тесаком, поднимается им навстречу.
— Слава Иисусу Христу,?— произнес Майсгрейв, делая шаг вперед и загораживая собой Мойру. Он стал так, чтобы прокаженные не могли зайти, но они оставались на месте и внимательно разглядывали его.
— Мы несчастные, Богом забытые прокаженные,?— раздался из-под капюшона гнусавый голос высокого.?— У нас слишком мало радости, чтобы славить Христа.
— Каждый по-своему заботится о своей душе, решая, молиться или просто ждать, когда попадет в чистилище,?— негромко и вполне спокойно ответил Дэвид.
Они молчали, по-прежнему не приближаясь к ним. Потом их потеснил какой-то патлатый бородач, чуть присел и ощетинился, словно дикий кот. Лицо его казалось туповатым и вместе с тем свирепым, но особых примет болезни заметно не было.
— Вы попали на наш остров, вы наши.
— А вы, похоже, собираетесь нас съесть? — спросил Дэвид.
На лице бородача появилось озадаченное выражение. Но ответил высокий в капюшоне:
— Съесть вас? И в мыслях такого не было.
— Вот и я так думаю,?— сказал Дэвид.?— И если мы потревожили вас, то это не наша вина. Как только будет возможность, мы тут же отчалим.
При этом он наклонился и достал из-за голенища броги скин-дху. Вид у него был угрожающий, и один из прокаженных, тот, который сперва так вызывающе держал суковатую палку, попятился.
Высокий не двинулся с места и опять заговорил: он покашливал, голос его был гнусавым, но в нем звучали властные нотки. Он сказал, что они наблюдали за бродившим по их владениям мужчиной, однако не стали приближаться. Решили просто присмотреться к нему, ибо он не из тех рыбаков или монахов, что порой привозят сюда провизию и сукно. А потом они увидели женщину. И она была прекрасна, как морская сирена.
— Женщин среди нас нет, и это прискорбно, ибо мы, пока болезнь не подточит нас окончательно, испытываем те же желания, что и здоровые люди. Поэтому кто бы ты ни был, чужак, должен принять решение: либо ты отдашь нам свою спутницу и можешь спокойно переночевать тут, либо мы заберем ее силой, но тогда и тебе не поздоровится. Ты ведь знаешь, что даже одно прикосновение прокаженного несет с собой заразу. И вряд ли захочешь, чтобы мы все вместе напали на тебя.
Мойра сидела в глубине пещеры, но при этих словах почти легла на землю, словно желая слиться с камнями, исчезнуть, пропасть. Ничего более жуткого, чем то, что предлагали прокаженные, она и представить не могла. И почему-то подумалось, что если Хату желательно раз и навсегда избавиться от нее, то он вполне может принять их условие, чтобы избежать неприятностей.
Но Дэвид продолжал все так же стоять, не двигаясь с места, чуть склонив голову, словно в раздумье.
