Дым

— Думаю, все в порядке, Кэти. Серьезная потеря веса и анемия, но ни намека на инфекцию. Я надел на него респиратор. Когда я сделаю анализ крови, мы будем знать наверняка.

Томас опять обращает внимание на то, что незнакомец называет леди Нэйлор по имени. Кэти. Да, кажется, баронессу зовут Кэтрин. Выходит, это двое хорошо знают друг друга. Наверное, познакомились на континенте. И говорили там на другом языке. У мужчины есть едва заметный, но все же акцент, и слова он выговаривает слишком уж четко.

— Полагаю, это твоя дочь. И один из мальчиков, о которых ты мне рассказывала. Томас, правильно? Тот, кто дымит. — Он смотрит на них с интересом. Мягко, если такое вообще возможно. В нем совсем нет резкости. Потом он опять поворачивается к баронессе. — Надо уходить отсюда. Они не помешают нашим планам?

Мужчина снова исчезает в каюте, не дожидаясь ответа, и закрывает за собой дверь. Вместо себя он оставляет свой вопрос. Он предоставил им самим решать эту проблему. В течение долгой минуты никто не отваживается взяться за нее. Потом звучит голос Томаса:

— О чем он говорит, этот человек? — Томас пока не дымит, но чувствует, что дым близок, что гнев на подходе. Чем вызван гнев, Томас еще не знает. — Кто он такой? Что у вас за планы?

Леди Нэйлор пристально наблюдает за ним. Томас вспоминает тот вечер, когда они встретились у нее в кабинете. В его руке был ножик для конвертов, и он думал, в какой участок тела баронессы его вонзить. Он мог бы убить ее тогда. Или нет? Дым — теперь видимый, вытекающий из ноздрей, из обрубка уха — омрачает его воспоминания. Даже прошлое ощетинилось нынешней злостью. Леди Нэйлор не занимать отваги, раз она осмеливается подойти к нему вплотную и положить ладонь ему на грудь. Он не отодвигается.

— Обещаю, что расскажу все, Томас. Клянусь жизнью мужа. Но сейчас нужно покинуть пароход, пока Траут нас не настиг. Иначе все будет потеряно.

Она ждет, пока не рассеется его дым, и тогда задает свой вопрос:

— Это вы направили Траута по моим следам?

— Нет.

— Я не обвиняю вас, — улыбается леди Нэйлор. — Просто хочу знать, кто это сделал.

— Чарли, — говорит Ливия.

Томас думает так же. Стрела страха вонзается ему в живот, пониже пупка. «Люди слишком часто говорят о сердце», — думает он. Под внимательным взглядом леди Нэйлор он тянется, чтобы сжать руку Ливии.

Снова появляется человек с зонтом. За ним идет монстр, четырехфутовый, провонявший ночным горшком, в наручниках, прикрепленных к его поясу. На месте лица — что-то другое. Гладкая, безволосая кожа, скорее черная, чем коричневая, туго натянутая наверху и висящая складками на скулах и шее. Глаза — две круглые линзы размером с ладонь, в ободке из металла. Рот — кожаный мешок, свисающий до груди.

«Это маска, — не сразу доходит до ошеломленного Томаса. — Это ребенок в маске», Мужчина прикрепил поводок к своему ремню и ведет мальчика мимо них, шагая ровно и быстро. Ребенок же волочит ноги, будто пьяный; плечи ссутулены, во всей позе чувствуется полная безнадежность. Они удаляются, прежде чем Томас успевает потребовать объяснений. Остается только идти следом.

Капитан ждет их на палубе, у лестницы. В ночной темноте его лица не видно. Мужчина с зонтом передает ему кошель, отворачивается, не говоря ни слова, и тянет ребенка вниз по трапу. На пирсе он останавливается, снимает с себя шерстяное пальто, заботливо укутывает в него мальчика с головы до пят. А в следующий миг подхватывает его на руки и прижимает к себе — бесформенную массу длиной в четыре фута, провисающую по центру.

— Ждите здесь, — приказывает человек и быстро удаляется. Через пять шагов он становится всего лишь тенью на пирсе. Через десять его силуэт тает в ночи.

Леди Нэйлор устремляется под прикрытие таможенной будки и зовет подростков за собой. Томас в нерешительности. Она говорила, что не пыталась их убить, и Томас склонен верить ей. Означает ли это, что она — друг? Во всяком случае, шаги ее торопливы, каблуки громко стучат по пустому пирсу. «Нервничает, — прикидывает Томас. — Вся в нетерпении. Боится». Но возможно, он просто оберегает собственные чувства. Его грудь еле вмещает переполненное сердце, которое сжимается и разжимается, как опухший кулак.

Опять она манит их за собой, и опять он не двигается с места, и Ливия стоит с ним рядом.

— Получается, все дело в этом ребенке, — громко говорит он вслед баронессе и испытывает удовольствие от поднятого им шума. — Куда вы его везете? — Потом его осеняет. — Та клетка. Клетка в вашей лаборатории. Значит, она для него. — Его передергивает. — Я думал, что для меня.

— Для вас? — Ее удивление звучит искренне. — Ну конечно же. Это из-за Ренфрю. Он вас убедил, что в вашем сердце затаилось убийство. Вы испугались, да? И в общем, не напрасно: у вас особенный дым. Он настроен на дым Джулиуса самым неожиданным образом. Этот феномен заслуживает изучения. Одно время я думала, что вы мне пригодитесь.

В темноте, на расстоянии, Томас видит только бледный овал ее лица. Глаза на нем — темные омуты, лишенные выражения.

— Бедный Томас. Все это время вы считали себя особенным. Думали, что вы в центре событий, а ваш дым — ключ ко всем секретам мира. — Слова