взял теплый шарик, тут же засунув его за щеку. Повинуясь кивку старосты, он вернулся на свое место у дверей.
– Уважаемый Чик’Хлост хотел бы узнать, какие услуги вам потребуются. Он маг огня и многого в магии земли или воздуха сделать не сможет.
– Чего голову на ночь думами забивать? Утро вечера мудренее. Завтра и расскажем и покажем…
Дверь предательски скрипнула, напугав мальчишку, стоящего рядом. В дом вошла старая сгорбленная старуха. Все мужики, завидев ее, поднялись на ноги и нестройно произнесли: «Здравь будь, Акилура». Старуха кивнула мужикам и, повернувшись к магу, отвесила поклон, коснувшись пола одной рукой. Второй она держалась за старую, корявую палку. Не говоря ни слова, она подошла к столу и села с дальнего края.
– Это наша ведунья Акилура, – представил старуху староста. – Кроме нее никого нет в округе, кто врачевать умеет. Да и с духами только она ладит.
Маг недолго рассматривал ее, но после того, как старуха взглянула ему в глаза, произнес фразу на певучем наречии. Фразу никто не понял, но старуха, улыбнувшись беззубым ртом, ответила ему на том же наречии.
Непонимающий староста подозрительно глянул на старуху и на мага…
Спустя три дня. В том же доме
За столом в полутьме, при свете одного масляного светильника сидели восемь мужиков. Один из них был старостой, а остальные – главами родов. В углу, в тени, сидела старуха Акилура. В комнате велся неспешный разговор. Каждый высказывал свое мнение.
– Я вот как разумею, – начал рыжий мужик. Его лицо покрывала такая же рыжая борода, а на лбу красовался кривой шрам. – Ежели он магом будет, то ему учиться в городище надобно. А безграмотных тамо не держат. Я слышал, что маги все ученые. И писать, и считать умеют.
– Верно, Ясыл! Это я точно знаю, – поддержал староста рыжего мужика. – Читать и писать его Рунок научит.
При этом один из мужиков с одним глазом согласно кивнул.
– И вота еще что, – продолжил Ясыл. – В городище люд другой. Там и закон свой и люд по-другому живет. На торжище купчины часто жаловались, что в городище люд не по правде живет. Пест хоть и мал, но, когда подрастёт и туда поедет, нужно его уму-разуму учить, а то без портков домой вернется.
В доме наступила тишина. Все задумались о такой вроде и не большой, но проблеме.
– Пест один в городище не поедет. Надобно, чтобы сопровождал его кто-то из старших, – подвел итог этой проблеме староста.
– Сколь денег они за ученье Пестово возьмут? – задал вопрос русый худощавый мужик. – Не верю, что за добро слово в городище люд Песта учить будет!
– Выкупил я то слово с мага. Два кувшина медовой отдал.
Все мужики выжидательно уставились на старосту.
– Сорок золотых монет государевой чеканки. Харчи и постой в городище, пока учиться будет, за свой счет.
От озвученной цены мужики сразу сникли. Для села эта сумма была неподъёмной. Столько монет никто в селе никогда не видал.
– Я вот, что удумал, – помолчав, начал староста, – ежели мы пояса затянем, да все скопом возьмёмся, то за семь урожаев мы десять золотых соберем. Самим нам такую деньжищу в сорок монет не собрать. Я предлагаю по соседям клич послать. К Дорожичам, Лесничам и Куприянам. Ежели согласятся они, то получится.
– Ты, старшой, думу хорошую думаешь, но как мы деньгу отдавать будем? – чернявый мужик с огромными руками-кувалдами хмуро спросил у старосты.
– Коды Пест выучится, то к нам вернется. А соседям слово дадим, что за дело его для них платы брать не будем. Все, кто пришлые за делом приходить будут, – с тех возьмем.
Из темного угла послышался каркающий смех старухи.
– Ох и горазды вы, мужичье, шкуру живого медведя делить! – Старуха подалась вперед, явив свое сморщенное лицо под свет лампы. – Слушай меня, старшой, и вы, главы родовы, слушайте. Сейчас будет шестая зима Песта. Ежели он до следующей зимы камень ипритовый не сдвинет, то грош его дару цена! Не возьмут его туда! Ежели сдвинет, то вот! Все, что есть, отдам, но только после того, как он клятву даром своим произнесет, что сюда вернется и наместным магом здешним будет.
С этими словами старуха высыпала из старого куска холщовой ткани двадцать семь золотых монет.
– Ох! Акилура! Откуда деньги такие? – Всплеснул руками староста.
– А ты думаешь я в городище Ультака просто так ездила? Это плата за восемь дел, что там сделала. Ультак, хоть и норовит с нас, свободных селений, налог брать, но за дело платит исправно. А с меня что взять? Кто старуху скрюченную грабить будет? Но не о том речь. Пока Пест не сдвинет камень – нечего огород городить. А как сдвинет, так и будем думу думать. Он, может, год будет учиться двигать его, а может, и все пять. А пока нечего в ночь масло жечь да языками болтать. Если бы да кабы!..
Пест вышагивал через все селение в новеньких лаптях. Это первые лапти, на которые отец дал добро. Без его добра, которое обозначало, что лапти Пест делать научился, он не смел появляться на людях в своих поделках. Сейчас же он шел выпрямившись, расправив плечи и высоко задрав нос. Повод для гордости был. Во всем селении не было никого в лаптях младше десяти лет. Кроме Песта. Для мальчишек, которым запрещалось носить лапти чужого изготовления, это была статусная вещь. Лапти отделяли совсем малышей от детей, которые уже что-то могут делать по
