кровь, а сам черт улыбался, оскалив весь набор острых зубов младшего демона.
Солнце уже стояло в зените, а Пест все сидел и не мигая смотрел в одну точку. Он сидел на полу, вытянув ноги и облокотившись спиной на стену. Комната была маленькой, и это можно было проделать только в одном месте. У окна, между столом и кроватью.
– А ты все знал… – еле слышно произнес Пест.
– Знал, не знал… главное – ты знаешь, – лениво ответил улыбающийся черт. Он лежал на столе, смотря на Песта сверху вниз. Смотрел он не совсем на парня, а на амурскую стрелу, торчащую из груди Песта, которая почернела и начала исчезать.
– Дурачок деревенский… прохода не дает… увалень безмозглый… – бормотал себе под нос Пест. – А я… как…
– Дурачок деревенский, – закончил за него черт. – Думал, и вправду баронесса тебе вровень будет и в жены твои пойдет? Хрынь… хрынь…
Черт сел на край стола и, издавая странный звук, продолжил:
– За игрушку забавную тебя держит, с которой можно по парку гулять. Чтоб не скучно было! Не люб ты ей, Пестушка. И про то, что люба она тебе, уж вся академия судачит да смеется по закоулкам.
– За что?.. Я ж плохого не сделал никому. Ни ей, ни другим…
– Чтобы больно сделать, повод не нужен. Забыл ты, где учишься, что в городище люд другой. Тебе всю учебу твердили: «На люд городской не смотри, Пестушка, там люд гнилой!» А ты?
– Ухо забери… не хочу… – Пест начал шмыгать носом, а на глазах выступила влага.
– Нет уж, Пестушка! Начал яму выгребную чистить, чисть до землицы! Людвиг вон ворочается. Как выйдет, будешь его до заката слушать!
– Не хочу…
– Надо! Торг был? Был! Делай! – строго сказал черт, начав растворяться в воздухе. Он заметил Людвига, который уже приподнялся на кровати, но не открыл глаз.
Людвиг, еле разлепив глаза и пересохшие губы, произнес:
– Выручай, Пест! Опохмелиться надо… – прокашлявшись, стараясь вернуть голос на место, он заканючил: – Займи серебрушку…
В тот день Пест не вышел из дома. К вечеру, наслушавшись Людвига о самом себе за день, он перестал говорить. Он не проронил и звука до самой ночи, ни разу не поел и ни разу не ответил черту, который пытался его разговорить. До черта дошло, что перегнул палку, но поделать он уже ничего не смог.
Самой паршивый момент в этой ситуации заключался в том, что на утро у Песта был назначен экзамен по второму кругу «Войны», дисциплины, которую он должен был сдавать своему наставнику и единственному учителю.
Когда на небе взошла луна, а черт, окончательно вымотавшись, махнул лапой и растворился, Пест сел на подоконник, свесив ноги на улицу. Он сидел, немного сгорбившись, и шмыгал носом. Спустя пару минут с подбородка и носа начали капать слезы.
– Ты чего, Пестушка? – послышался голос Лукаши, который проявился из воздуха. Он сидел рядом с Пестом и болтал ножками, обутыми в лапти из бересты.
– Надоело все!.. Мочи нет!.. Домой хочу… В груди словно кол воткнули, а вытащить забыли…
– Ну, будет тебе! Последний раз натужиться надо, и можно домой воротаться до урожая! – напомнил бывший домовенок парню, тыкая его в бок маленьким локотком.
– Нет мочи на люд гнилой глядеть, нет и все тут, – заголосил Пест, вытирая рукавом слезы. – Ни правды за ними, ни веры. Как собаки голодные, все кусок урвать хотят, а где брать нечего, так позабавиться. Как же жить так можно…
– В том, что случилось, ты сам виноват. Нечего было люд местный в сердце пускать. – Лукаша снял соломенную шляпу и причесал ладонью лохмы. – Да и люд тут разный. Гнилья больше там, где люд побогаче. Смех смехом, а в порту, где каждый второй смертью пачканный, люд-то почище будет. Правды там больше…
– А ты откуда знаешь о том, что случилось?
– Черт приходил к домику моему. Два камня заряженных принес, чтобы я к тебе пришел, – пожав плечами, ответил Лукаша. – Ты нос-то не вешай и спать ложись. Утро вечера мудренее. А чтобы тебе спалось лучше… – Лукаша поднял голову и взглянул в лицо Песта. – Ты, Пест, добрые слова говоришь, перед тем как ворожить начинаешь что-то сложное… как там? «Во главе предок…»
– Над главою Долг и Предок… – Пест вздохнул и утер слезы рукавом. Выпрямился и встал с подоконника. – Глава – село мое. Род мой – шея, а в груди моей – дело мое бьётся. Дело мое – ворожба…
– По правде слова, Пестушка. – Кивнул ему Лукаша. – Спать ложись да не думай не о чем. Сладится все…
– Знаешь, чем пахнет свет, Лукаша? – не оборачиваясь к духу, спросил Пест. – Периной пахнет. А жизнь – медом черемушным… Не чуял я от нее ни перины, ни меда…
Экзамен
«Зело хорошо помни запах этот! Так жизнь и свет пахнет. Ежели совсем туго станет, ты этот запах вспоминай…»
