– Вы мне противны и омерзительны!
– Как скажешь, – усмехнулся он, а его пальцы стали двигаться чуть более интенсивно, заставив меня выгнуться.
Я почувствовала, что у меня начинается раздвоение личности. Меня бесил Люциан и как мужчина был не интересен, но в данный момент тело среагировало на него и это еще сильнее заставляло ощутить унижение.
Мечты сбываются, но почему-то извращенным образом. Когда я страдала после развода с мужем, и чисто по-женски мечтала: вот бы в моей жизни появился кто-то, чтобы ему нос утереть, я как-то не рассчитывала на двоих мужей. А когда плакала в подушку от его невнимания и желала, чтобы муж был в этом плане более активный, я не ожидала ТАКОЙ активности.
– Животное! – сквозь зубы прошипела я.
– Сами же дали понять, что предпочитаете животное, – насмешливо ответил он.
Впереди показался просвет. Мы выезжали из леса. К моему облегчению, руку из-под юбки он убрал, но тут же принялся расстегивать пуговицы жакета, а потом рубашки, добравшись до груди. Черт, ему никто не говорил, что обычно ласки с этой части тела начинают, а не заканчивают?
Издалека мы смотрелись как влюбленная, крепко обнявшаяся парочка.
– Чего вы этим хотите добиться? Показать какой вы дикарь?
– Сказать? – он наклонился к моему уху и зашептал: – Сейчас вы приедете на моем жеребце, вся такая раскрасневшаяся и смущенная. На вас мой запах и разит желанием, на коже отпечатки моих прикосновений. Окружающие поймут чем мы с вами в лесу занимались и вы сами своим внешним видом опровергните все ваши слова о том, как я вам противен и вы меня ненавидите. А если посмеете их прилюдно повторить, то я заставлю вас об этом пожалеть.
– Сволочь! – жар прилил к моим щекам. Он все продумал, и в этот момент я ненавидела его как никогда.
Люциан не обратил внимания на мою бессильную ярость, а продолжил:
– Не смейте приближаться к эльфу. Если я почувствую на вас его запах, мы повторим прогулку.
– Вы забываете, что он мой муж!
– Я бы сильно не рассчитывал на это, – сжал он мою грудь, играя с соском.
– Рада, что вы понимаете, что для меня ваши прикосновения хуже любого наказания, – ядовито ответила я, стараясь не показать, как встревожили меня его последние слова.
На что он намекал? Если Арквиэн от меня откажется, то мне остается лишь застрелиться. Без его помощи мне побег не организовать. Да и кто мне еще поможет? Если действовать своими силами, то нужно время, чтобы найти надежных людей, а я не думаю, что оно у меня есть.
Люциан убрал руки, освободив меня от захвата. Как только я получила свободу, тут же развернулась, чтобы влепить ему пощечину, но он этого ожидал, перехватив мою руку и заведя ее себе за шею. Другой рукой он прижал меня к себе и впился быстрым поцелуем в губы. Властно, жестко сминая их. Выпустив меня из объятий, он спрыгнул с лошади.
– Советую застегнуться, если не желаете, чтобы и те, кто не обладают нюхом, догадались, что между нами произошло, – посоветовал он и хлопком по крупу лошади направил ее в сторону конюшни.
– Подонок! – бросила ему, понимая, что этот раунд остался за ним.
Хотелось бы сделать ему наперекор, но самолюбие не позволило появиться перед людьми в таком взъерошенном виде. Поэтому кипя от бессильной ненависти, я быстро приводила одежду в порядок.
К моему возвращению, дочь уже ушла с конюшни. Ее забрала Лота и, наверное, это было к лучшему. Идя к себе, я воочию видела подтверждение словам Владыки. Как у встреченных мною придворных, стражников или некоторых слуг трепетали ноздри, и менялось выражение лица, становясь этаким понимающим. В этот момент я чувствовала себя выставленной обнаженной на всеобщее обозрение и окруженной животными.
«Они и есть животные, хоть и выглядят как люди, – осознала я. Обоняние говорит им о многом. – Интересно, они чувствуют эмоции, ложь?».
Надо было выяснить этот вопрос. Все о чем могла я думать, идя к себе, так это о мести. Меня еще никогда так изощренно не унижали. После этого внутренний протест против нашего брака лишь окреп. Понятно, что ни о какой совместной жизни с ним и речи идти не могло. Нет, бежать отсюда надо, бежать!
Первым делом я приняла ванну и долго себя оттирала, пестуя в душе злость, чтобы не плакать от бессилия. Затем потребовала разжечь камин и оставить меня одну. Порванное белье и лосины я сожгла. После этого приказала Шите выяснить, вернулся ли Арквиэн и где его комната. Необходимо было с ним поговорить, а к себе приглашать его я не рискнула. Время, пока она ходила, я провела с дочерью, и это хоть немного успокоило мои расшатанные нервы.
Вернулась Шита и сообщила, что комнаты Арквиэна в другом крыле, а сам он сейчас переодевается к обеду.
– Отлично!
– Госпожа, вам лучше не ходить к нему.
– Почему? – тут же напряглась я.