Глава 8
Ангел и демон
Отпраздновать удачную охоту на еще не убитого медведя мне не дали, сообщив, что принцессе еще предстоит выслушать прошения о помиловании. Ленивая служанка, таща за собой метлу, вальяжно прошла по залу, поднимая облако пыли. По окончании пыльной бури она приподняла гобелен и смела все за него. Я заглянула под трон, чтобы увидеть целые залежи мусора, включающие яблочные огрызки, кости, ветки и комья грязи и огромные паутинные клубы пыли. Теперь я не удивляюсь тому, что здесь даже у клопов есть блохи!
– Эй! – обратилась я к служанке, возмущенная столь халтурной уборкой. – А убирать мусор кто будет?
– Это – не моя работа! – огрызнулась она. – Моя работа – подметать!
– То есть равномерно размазывать грязь по полу? – заметила я.
Служанка фыркнула. Отряхнув фартук, прихватив с собой метлу, она отправилась дальше по коридору, продолжая «генеральную уборку». Если бы к нам во дворец решила приехать «Ревизорро» со съемочной группой, то все гостиницы и рестораны, где на плинтусах и карнизах была обнаружена пыль, показались бы ведущей образцом чистоты и стерильности. Ладно, с этим нужно что-то делать! Но пока у меня нет никаких соображений на этот счет, кроме капиталистического субботника, на котором я буду работать в гордом одиночестве под смешки моего дяди, который не упустит момента съязвить: «Не умеешь организовать – делай все сама!»
В расстроенных чувствах, сильно озадаченная, я прошла в тронный зал и, нырнув под корону, заявила, что готова вершить правосудие!
Первым вывели какого-то оборванца, который умудрился споткнуться напротив моего трона и растянуться прямо на ступенях во весь рост.
– Нильс Попрошайка. Обвиняется в том, что украл три яблока у торговки. За это полагается отсечение рук или пожизненное заключение! – объявил комендант тюрьмы, разворачивая листок.
Пожизненное за три яблока? Некоторые вагонами воруют, и им хоть бы хны, а тут за три яблока пожизненное или отсечение рук? Сажать в тюрьму – это равносильно тому, что брать еще одного нахлебника на шею государству. А ведь заключенные могут приносить пользу… Рабский труд в почете… В нашем мире это называется работать за минимальную зарплату или за «спасибо!». Наученная горьким опытом, я сразу увольнялась с фирм, где директора внезапно загорались желанием поднять корпоративный дух и корпоративную культуру. Как только мы начинали петь песенки: «Наша фирма – лучше всех!», я писала заявление на увольнение, потому как через месяц восторженным сотрудникам сообщали, что зарплаты в ближайшее время не предвидится, мотивация изменяется, оклады уменьшаются, поэтому домой в этом месяце вы принесете кукиш. На масло даже не рассчитывайте. Но вы же любите нашу фирму, поэтому вас наверняка не затруднит поработать бесплатно месяц-другой? А? Ну что вы, в самом деле!
– Послушайте, а у нас есть добыча каких-нибудь полезных ископаемых? – поинтересовалась я как бы невзначай, вспоминая стихотворение «Во глубине сибирских руд…».
– Есть! Некогда наше государство славилось добычей камня, который возили даже в другие страны. Многие дворцы облицованы нашим камнем. Вот только эти каменоломни почти заброшены, потому что работать там никто не хочет, – ответил мне старый слуга, отковыривая со стены плитку и показывая ее мне. Судя по дыре в облицовке, образцы демонстрируют не в первый раз! Но такой маркетинговый ход за счет остатков ремонта меня не устраивал. Сам камушек мне понравился: темно-серый, с серебристыми прожилками, легкий, но прочный. Я взвесила камушек на руке, понимая, что это – золотое дно. Надо будет посоветоваться с дядей. Нет, денек сегодня определенно налаживается.
– А кому принадлежат каменоломни? – поинтересовалась я, надеясь, что изымать их в пользу государства не придется.
– Короне… – ввел меня в курс дела старик. Ну хоть что-то принадлежит короне!
– А во сколько обходится содержание одного заключенного? – поинтересовалась я, прикидывая, как бы половчее скинуть нахлебников с государственной шеи.
Повисла долгая пауза.
– Десять медяков в день на похлебку… Это в месяц тридцать серебряных, – подал голос главный тюремщик. – Нам дают деньги раз в месяц…
– А сколько у нас заключенных? – поинтересовалась я, глядя на толпу тощих зеков и упитанного тюремщика.
– Да все тюрьмы переполнены! Смутьяны, воры, убийцы, мятежники! – сообщил тюремщик, почесывая рыжую бороду. – Его величество всегда был справедлив и милостив.
– И все они сидят в тюрьмах и кушают на десять медяков в день? – Я прищурила глаза, глядя на то, как покраснел надзиратель. – Почему бы не отправить их на каменоломни? Пусть отрабатывают свой хлеб и несут вполне заслуженное наказание за свои преступления!
– Но ваш покойный батюшка был против рабского труда! – жалобно сказал старик, понимая, что вот-вот, и все устои государства сломаются ко всем чертям. А что вы хотели? Я еще тот реформатор! И попробуйте в конце месяца сказать мне, что это была плохая идея.
Вспомнив о том, в каком состоянии последнее время король издавал указы, я поняла, что бедняге было плевать и на рабов, и на труд, и даже на собственных детей.
– Я могу издать указ? – поинтересовалась я размерами своих нынешних полномочий.
