Примерно то же самое испытывает собака к своему хозяину. Я – маленькая дворняжка, которую нашли на улице, но вместо того, чтобы выкинуть обратно на мороз, приютили при условии, что она будет слушаться и вести себя так, как этого требует хозяин. И знать свое место, разумеется.
Но если бы у меня было последнее желание, то я предпочла бы умереть у него на руках… Чувствую, что мое желание вот-вот может сбыться, правда, не так романтично, как я предполагаю. У меня больше шансов умереть от его руки… Я зажмурилась, отгоняя от себя такие мысли.
«Вот и осталась одна. Ты никому не нужна!» – пронеслась строчка из забытой песни. Я скорчилась, словно от боли. По привычке я стала шарить руками в поисках сигарет и зажигалки. Эх, сейчас бы я перекурила…
– Перевешаю половину, – вздохнула я, согревая себя мыслью о мести. – Интересно, здесь на кол сажают? Если еще нет, тогда мы идем к вам! Лес кольев под моими окнами лучше будет украшать утренний пейзаж, чем мой окоченевший труп лесной массив. Денег нет, но будут зрелища! Это я гарантирую. А кое-кого я заставлю смотреть на все это! Кончилась добрая принцесса. Кончилась. Какая разница, какой я буду? Добренькой и милосердненькой или жестокой и кровожадненькой? Им на меня плевать! Любовь или уважение? Я искала любви, но, увы, добрыми делами прославиться нельзя, а вот ковровую дорожку в ад выстелить – легко.
Я посмотрела на ночное небо. Ну хоть бы одна звезда упала… Желание у меня уже есть.
Главное – выбраться живой. Любой ценой. Я пересилила себя и пошла дальше. Может быть, стоит вернуться на дорогу? Хорошая мысль, только где дорога? Направо пойдешь – смерть найдешь, налево пойдешь – пропадешь, прямо пойдешь – мучительно умрешь, назад вернешься – на гибель нарвешься. Ничего, весной оттаю… И с первыми лучами солнца вместе с подснежниками и медведями из сугроба покажется моя окоченевшая рука.
И тут из-за деревьев появился огромный черный волк. Отлично. Интересно, он предпочитает тепленькую или вполне может погрызть ледышку?
Есть предположение, что придется побегать и согреться перед неизбежным… Но бегать в платье по сугробам – это уже дисциплина специальной олимпиады.
– З-з-зубы сломаешь… – мрачно выдохнула я, отогревая пальцы. – Лучше оставь меня здесь до весны. Я с удовольствием побуду консервой… До весны…
Волк, завидев меня, тут же рванул в мою сторону. Какое непуганое здесь зверье! Я дернулась и побежала. Правда, далеко я не убежала. Волк бросился на меня и повалил на снег. Он наклонился надо мной и… стал лизать лицо. Правильно! Перед тем как есть, добычу не мешало бы помыть… Волк вилял пушистым хвостом и жалобно поскуливал. А потом, подняв морду вверх, пронзительно завыл. Нет… Это не совсем волк… Я обняла его и прижалась к нему, гладя шелковую шерсть, припорошенную снегом. Вот теперь мне стало действительно страшно. Не так страшен волк, как его хозяин.
У меня хватило сил поднять голову и увидеть черный силуэт хозяина. Среди черных деревьев на белом снегу стоял Демон. Снег был на его плаще и на его черных волосах, но снег меня не пугал. Меня пугал лед, застывший в его глазах.
– Неплохо устроилась, я смотрю… – с издевкой произнес дядя, снимая с себя черный, подбитый мехом плащ. – Снег на ресницах так тебе к лицу, моя дорогая! Если я тебя сейчас не убью, то можешь отмечать этот день как второй день рождения.
Он поднял меня на руки, завернув в плащ. Я почувствовала, что меня куда-то несут.
– Извиняться уже поздно, я так понимаю? – поинтересовалась я, понимая, что замерзнуть насмерть – это легкая и приятная смерть по сравнению с той, которую сулил мне этот недобрый взгляд.
Дядя нехорошо рассмеялся, выпуская пар изо рта:
– Еще один вопрос, и я точно пойму, что ты живая. А раз живая, то вполне можешь идти пешком. И мне не надо утруждать себя, разыгрывая рыцаря в сверкающих доспехах.
Когда конь примчался к замку, я с горечью осознала, что сейчас меня ждет заслуженная головомойка, если не хуже. Сняв меня с коня, отнеся меня в мою комнату, дядя закрыл дверь. Все. Сейчас мне будет очень плохо… Этот взгляд не предвещает ничего хорошего… Пять мучительных минут тишины. Я покорно склонила голову, на секунду даже сожалея, что не замерзла насмерть.
– Раздевайся! – приказал дядя, зажигая свечу.
– Я не могу развязать шнуровку корсета… – тихо сказала я, пытаясь дотянуться до веревки, но озябшие пальцы плохо слушались. – Может, поможете развязать…
Правая рука уже не кровоточила, но ссадины на предплечьях и рана на ладони выглядели просто ужасно.
Дядя подошел ко мне. Я сглотнула, зажмурившись. Одним движением содрал с меня мокрое и холодное платье.
– Развязал, – насмешливым голосом ответил он, швыряя на пол порванное платье. Я переминалась с ноги на ногу в надежде, что нижнее белье останется при мне.
– Если я сказал раздеться, значит, нужно раздеться полностью, – улыбнулся Демон. Его улыбка не предвещала ничего хорошего. Лучше бы он меня убил на месте. Не так обидно было бы…
– Может, вы отвернетесь? – осторожно поинтересовалась я, стягивая с себя нижнее белье. Особо спорить не хотелось. Возражать – подавно. Я сейчас немного не в том положении, чтобы качать права и вспоминать о том, что я – исполняющая обязанности принцессы.
Я схватила одеяло и завернулась в него, присев на край кровати. Разведя огонь в старом, почерневшем от копоти камине, Демон зевнул и упал в
