– Зови!
Отодвинув лакея раздавшимся до неимоверных размеров животом, вошёл, прихрамывая на криво сросшуюся ногу, Стефан. Перекрестившись на висевшие в углу кабинета иконы, он хитро подмигнул:
– Михай, я наливку сварил, отведаешь? Ты же знаешь, я это никому не доверяю, только сам.
Смородин поморщился, но отказывать Стефану он не мог. Заметив всё ещё стоявшего в дверях лакея, он кивнул ему на стол.
– Давай, третьим будешь.
– Но, ваше сиятельство, а как же этикет?! – залился тот пунцовой краской.
– Засунь себе его в… – не сдержался Миша. – Неси три стакана! И лимон нарежь.
– Узнаю, – потянулся, развалившись в кожаном кресле, Стефан. – Всё такой же. Так и считаешь, что все люди равны?
– Потому что они равны!
– Да, да. Этому тебя научил твой шурин. Никак не вспомню, как его имя? Смешное такое. Ведь додумываются люди до смешных имён, будто им делать нечего. Я вот тут на днях тоже одно смешное слышал. Обозники мои рассказали. Как же его…? Вот так напасть – забыл! – схватился за голову Стефан. – Погоди! Я же его записал. Хотел тебя посмешить.
Стефан отвернул на рукаве белую манжету и прочитал написанное карандашом слово:
– Вот! Ты только послушай – Электромеханик! Каково тебе? Это сколько его отец пил, чтобы так сына назвать?
– Где он? – напрягся Миша, резко отодвинув поднос с выпивкой.
– Кто?
– Электромеханик этот?
– А! Так с обозниками. Обоз я в Тавриду за солью посылал, так они его по дороге подобрали. Только он странный какой-то. То плачет, то смеётся. В монастырь они собирались его спровадить. Понятно ведь, что блаженный.
– А ну быстро его ко мне! – вскочил Миша, схватив Стефана за грудки. – Чтоб через час был у меня!
– Михай, а наливка?
– Чтоб через час!
Через час в его кабинете стоял, потерянно озираясь на затмившую глаза роскошь да на алюминиевые эполеты гранд-командэра, молодой паренёк, с залитым веснушками лицом и оттопыренными ушами. Миша специально выдерживал длинную паузу, наслаждаясь его растерянностью, затем лукаво улыбнувшись, спросил:
– Как зовут?
– Виктором. Виктор Зарубин.
– Вижу, Витёк, что находишься ты в полном нокауте. Ещё ничего в голове не сложилось? Ничего не понял?
– Простите, – промямлил тот сдавленно в ответ. – Что я должен понять?
– Значит, ещё в прострации, – задумчиво кивнул Миша. – Откуда будешь?
– Из Одессы.
– Ах, из Одессы! – обрадовался вдруг Смородин, изобразив на лице циничный сарказм.
– Да, а что здесь удивительного?
– Иди сюда! – чуть ли не силой Смородин подтащил Виктора к карте во всю стену. – Ну ка, поищи свою Одессу!
Зарубин склонился к нижнему углу карты и, прищурившись, начал водить пальцем вдоль побережья Чёрного моря. Затем, обернувшись, он удивлённо пожал плечами.
– На этой карте её нет?
– На этой карте! – хмыкнул Смородин. – Да в этом мире её нет! Ещё не понял? Ну давай, давай, соображай! Складывай в кучу всё, что с тобой произошло. Хочу, чтобы сам до всего додумался.
– До чего?
– А-а… – застонал Миша от непонятливости Витька. – Смотри! – он взял со стола два кругляшка лимона. – Что это?
– Лимон, – вконец стушевался Зарубин.
– Верно. А ещё вернее, что это две одинаковых лимонных дольки. Они и одинаковые, и нет. Если ты присмотришься, а ещё лучше, возьмёшь микроскоп, то увидишь гораздо больше различий. Так и здесь. Я держу их рядом друг с другом. Так близко, что одна капля может перескочить на другую сторону. Это два разных, но таких похожих мира! Теперь понял?
– Параллельные миры? – прошептал Зарубин. – Но это невозможно!
– Ну наконец-то! Далеко пойдёшь. По совести, я додумывался гораздо дольше. Прими это как неизбежное. Лимоны – это, конечно, грубо, но в общих чертах как-то так. Из одного мира в другой перескочить возможно, оказавшись в нужное время, в нужном месте и обладая нужной скоростью. Невозможно,
