– Дотошный. Всё у меня выспросил. И какие оценки в школе были, и как в полку служилось. Осталось только всех собак в Нагурском поимённо перечислить. Не пойму, зачем это ему всё? Даже если он из контрразведки и боится, что я шпион.
– Контрразведка – она такая, – согласился Харрис и завертел головой. – Как думаешь, сколько мы уже так валяемся? У меня спина затекла.
Катков взглянул на книгу. Надзиратель уткнулся в неё где-то на половине.
– Не отрываясь, как он, я бы столько прочёл часов за пять.
– Пять часов! – застонал Харрис. – Это же триста минут, восемнадцать тысяч секунд! А всё ты.
– Да иди ты! – огрызнулся Кирилл.
– А может, ты и есть шпион?! – вдруг заржал Харрис. – Прибыл узнать, как в Норвегии перевоспитывают таких недоумков?
Уткнувшись в книгу, надзиратель никак не отреагировал на их перепалку. Покосившись на его блестящие очки, Кирилл злобно зашипел:
– Ты за языком следи. А-то как отвяжут, тебе твой словесный понос будет стоить лишних зубов. Уж я тебе обещаю.
– Помечтай. Как же, отвяжут. Будем тут валяться, пока не околеем. А всё из-за того, что кому-то захотелось красивой жизни. Только конченный дурак мог прибежать сюда с такой идиотской целью.
Надзиратель вдруг обернулся на открывшуюся дверь и вскочил, загремев стулом. В камеру вошли четверо полицейских, и Кирилл догадался, что их лежанию пришёл конец. Теперь всё происходило в обратном порядке. С них сняли ремни, а затем и пончо. Вернули одежду и опять повели по залитому светом коридору.
Камера для вновь прибывших налево, – догадался Кирилл, сориентировавшись в несложном лабиринте этой части тюрьмы.
И потому искренне удивился, когда они прошли мимо, оказавшись снова перед стойкой. Маркуса Сабо не было на месте и встретил их полицейский, после своего предшественника скорее напоминающий тощего гнома, с трудом дотянувшегося до листа бумаги на стекле.
– Распишитесь здесь и здесь, – сказал он, приподнявшись на носках ботинок, чтобы подать ручку.
После чего Кириллу вручили пакет с вещами. Затем расписываться настал черёд Харриса, и их снова повели по коридору.
– В той стороне выход! – вспомнил Кирилл, взволнованно толкнув Харриса в бок. – Что происходит?
– Могу предположить, что повезут в суд.
Перед ними распахнули дверь, и в глаза ударило низкое оранжевое солнце. Закрывшись ладонью, Кирилл оглянулся в поисках транспорта. Но перед воротами оказалось пусто. А дальше и вовсе начались чудеса. Полицейский подтолкнул остановившегося на пороге Харриса, пролаял в спину пару фраз и захлопнул дверь. За воротами они остались одни!
– Это как понимать? – оглянулся по сторонам Кирилл.
– А чёрт их знает! – не меньше него удивился Харрис.
– Но ты же видишь, что мы на свободе и рядом никого?
– Чем-то мы им не подходим.
– Скажи ещё, что нас выгнали из тюрьмы за плохое поведение.
– Попробую догадаться, но мне кажется, что произошло следующее: понимаешь, по их законам не ты должен оправдываться, что ты не верблюд, а тебе должны доказать обратное. Да так, чтобы ты сам в это поверил. Не срослось что-то у них. Бывает. Может, бумажки какой не хватило?
– Бумажки, говоришь? Хорошие у них законы! А что нам сказали, когда выставили?
– Чтобы побыстрей проваливали.
– Не будем испытывать терпение! – несмело начал движение Кирилл, оглядываясь и постепенно ускоряя шаг.
– Подожди! – выкрикнул Харрис, на бегу застёгивая короткий бушлат поверх тельняшки. – Да подожди ты, за нами никто не гонится!
– Ты сейчас куда? – Кирилл остановился, когда уже из виду исчезли стальные ворота, и, тяжело дыша, переспросил: – Харрис, тебе в какую сторону?
– А разве мы не вместе?
– Тебе же на корабль?
– Ушла уже моя «Легия». В тот же день ушла, как я попался. Правила такие, что никто никого не ждёт. Отстал – твои проблемы.
Кирилл вышел вдоль частных домов из узкой улочки к широкой автостраде и побрёл рядом с ограждением, сплошь облепленным световыми катафотами.
– Раннее утро, – констатировал он, взглянув на солнце.
Харрис посмотрел на телефон и согласился:
– Так и есть. Ты куда идёшь?
– На бугор поднимусь, осмотреться.
– Не торопись, я здесь и так всё знаю. Прямо мы к заливу выйдем, а если правее, то к мосту.
– Я так думаю, что дальше каждый сам своей дорогой.
