Далеко в небе, над застывшей гладью океана, Гай заметил медленно парящую точку. В городе, где за серыми небоскребами небосвод не виден, он редко смотрел вверх и потому не удержался от вопроса:
– Кто это?
– Водный гриф, – со знанием дела ответил Тобиас. – Еще насмотришься, когда нас выбросят в океан. Как передохнем, так на барже от них отбоя не будет.
– Ну ты, Тоби, и негодяй! – хмыкнул Свимми, заметив, как передернулся Гай. – То ты боишься, что тебя съедят дружки Лича, то – что водные грифы. Ты уж пугай нас кем-то одним.
– Сначала выродки Лича покончат с нами, потом грифы сожрут их, – не сдавался Тобиас.
Гай заглянул ему в лицо, надеясь, что он сейчас не выдержит и рассмеется, признавшись, что все это было розыгрышем. Но Тобиас сидел, нахмурившись, и, обняв колени, смотрел вдаль за горизонт.
– Баржу может вынести к какой-нибудь суше, – несмело возразил Гай. – Вдруг нам повезет, и мы выживем?
– Нет. Не тешь себя глупой надеждой. Не осталось больше суши, кроме нашей. Мы на компьютере моделировали рельеф материков, с учетом поднимающегося уровня океана – все уже под водой. Да и рассказать о других островах некому. Ни одна баржа не вернулась. Так что не надейся. Ждать осталось недолго. Мы раньше, остальные чуть позже. Поговаривают, что буксир притянет баржу уже завтра. Нас вытянут за мыс, где проходит течение, и прощай, суша. Больше ты ее никогда не увидишь. Можешь насыпать в карман песка с глиной – будешь, покуда жив, вспоминать, какая она была на ощупь.
На этот раз не нашелся что ответить даже не унывающий Свимми. Блуждающая улыбка сошла с его лица и, отвернувшись, он замолчал, надолго уйдя в себя.
Опустившись, солнце коснулось океана, и с берега потянулась спасительная прохлада. Колеблющийся от жары воздух успокоился и, скрывавшийся в его испарениях горизонт внезапно будто обнажился, открывшись на многие километры. Гаю показалось, что он видит кривизну планеты. И куда ни доставал глаз, всюду был океан. Спокойный, неподвижный и могущественный. Впервые Гаю стало по-настоящему страшно. Даже услышав приговор, он понимал, что наказание слишком сурово и несправедливо. Отчуждение – это плохо. Это самое плохое, что могло с ним произойти. Страшнее только – досрочная утилизация. Его отрывают от людей, лишают их общества, отнимают маленький, но ставший родным мирок. Но сейчас пришло понимание, что это еще не самое ужасное. Его отдали в руки чему-то жуткому, всесильному и беспощадному. Он песчинка, микроб, мусор, который океан проглотит и не заметит. Сейчас он представлял его чем-то живым, с мерзким оскалом, проглатывающим баржи с отданными ему на забаву людьми.
– Нет, не верю. Зачем тогда с нами так жестоко играть? – произнес задумчиво Гай, ни к кому не обращаясь. – Ведь правительство говорит, что дает нам шанс, пусть даже в наказание. Оно отправляет нас на поиски новой суши. Да, это лотерея, но кому-то, наверное, везет? Спросите Сида, он как игрок вам подтвердит, что выигрыш бывает даже при минимальных ставках! – Гай чувствовал, что заводится, переходит на крик, и к нему начинают прислушиваться другие арестанты. В них он надеялся найти поддержку таких же как и сам оптимистов. – А вы в своих расчетах могли и ошибаться! Что мешало правительству нас всех просто утилизировать? Зачем ему с нами возиться и давать баржу? И если ни одну баржу не принесло обратно, это еще не значит, что все они погибли. Может, как раз в эту минуту кто-то наслаждается жизнью на зеленом острове, кто-то из тех, кто тоже ни во что не верил?
– Во всем наказанье божье! – вдруг встрепенулся заключенный в изношенной черной рясе с дырами на локтях. Отделившись от стенки транслятора, он пополз к Гаю, сверля его лихорадочно блестящими глазами. – Мы все отребье, предавшее Господа! За то и пьем чашу геенны огненной!
– Заткнись, Святоша Джо! – огрызнулся Свимми. – Без тебя тошно. Ты за свою ересь попал на баржу, а все неймется. Мог же, как все церковники, прославлять правительство и жить, ни в чем себе не отказывая?
Святоша Джо не удостоил Свимми ответом и, схватив Гая за ногу, прошипел, запекшимися, с остатками засохшей пены, губами:
– Земля уходит у нас из-под ног! Солнце выжигает наши души! Вспомни – разве не так говорилось в святом писании? Бог отвернулся от забывших слово пастыря! Послушай его! – Святоша Джо ткнул растопыренной пятерней в Тобиаса. – В нем тлеет искра ниспосланного Господом разума!
– Замолчи! – на этот раз не сдержался Тобиас, и Гай заметил, что Святоша Джо тут же осекся. – Я слышал, что горожане живут в собственном мире, предпочитая глупое неведение элементарной логике. Но ты, Гай, выделяешься даже среди них. Чтобы утилизировать всех приговоренных к отчуждению, нужна бесценная энергия. А с этим-то как раз и главная проблема. Ее и так уходит слишком много на утилизируемых, достигших возрастного лимита. Да и предавать земле, как это делали наши предки, нельзя – нынче земля в городе слишком дорога. А за городскими стенами – лишь плодить трупоедов. И не от хорошей жизни нас убеждают есть сырое мясо, якобы оно полезней. Вранье! Вельможи сырое не едят. Все ради того, чтобы сэкономить лишний джоуль энергии. Выбросить нас в океан – это самое простое, что могло придумать правительство. Они избавляются от нас предельно дешевым способом. Когда-то люди плавали по океану по собственной воле. Но это было очень давно. Океан потерял берега, и мы стали его бояться. Да и все та же пресловутая энергия. Чтобы отправить корабли в экспедиции, нужны сотни тонн топлива. А такой роскоши у нас давно нет. Едва хватает на прибрежные полицейские буксиры. Вот и гниют корабли, что еще не порезаны на металл, за дамбой. Нашли применение лишь баржам. Но и тех остается все меньше и меньше. Так что выжить нам невозможно по определению. Мы все обречены. И я, и ты, и Сид, и Лич со своими выродками. Послушай меня и оставь эти глупые бредни о спасении! Для нас все кончено.
