Не дай бог обидится… — Просто… просто я хотел бы узнать у вас, как вы смотрите на то, чтобы заработать серьезные деньги. Не ту мелочь, которую вы получите у скупщика, коему оптом скинете все, что награбите в моем… м-м-м… не слишком-то и богатом замке, а по-настоящему серьезные…
Смех резко оборвался, после чего его резко вздернули на ноги и развернули в сторону. Сидевший перед ним детина, одетый в доспех городского стражника и шлем с полуличиной в виде кабаньей головы, окинул его острым взглядом и негромко бросил:
— Говори…
— Кривой, — вскинулся кузнец, — ты обещал мне, что… эыхххх!
Главарь разбойников молча выдернул меч из груди кузнеца и обтер его об его же плащ, а затем высокомерно бросил куда-то вбок:
— Уберите эту падаль. Достал он меня уже своим гундосаньем… — После чего кивнул барону: — Давай, гутарь что хотел…
Барон потер лоб, отвлекаясь от воспоминаний, после чего развернулся к Кругзану:
— А как вообще об этом узнали? Ну, откуда слухи пошли?
— Дык крестьяне на ярмарку ехали и увидели трупы, что на деревьях вдоль дороги развешаны были. Ну, вот и… — Детина развел руками.
— И что, все? Больше ничего узнать не удалось?
Кругзан виновато покачал головой:
— Я, этось, нанял пару охотников и съездил туда… ну где трупы висели. Так они походили вокруг, но ничего не нашли. Сами ж знаете — дожди который день. Развезло все и залило, да еще и крестьянские телеги потом проехали, так что ежели что и оставалось, так все и затоптали… Но никаких необычных следов не было. Поношенные сапоги, крестьянские опорки, некованые копыта — и все. В соседнем селе рассказывали, что через них незадолго до того проходил небольшой караван крытых возов, ну, на которых торговцы, что не шибко богатые, товары возят. Повозки три-четыре… Эти тупени всегда путаются. А больше никого не было.
— Караван был с охраной?
— Ну, этось… как сказать, — задумчиво протянул Кругзан. — Охрана-то была, но, как все сказывают, — рвань полная. Из защиты токмо поддоспешники стеганые. Да и то не у всех. Кто-то и вообще почти голяком — драна жилетка на голяк натянута. Шлемов нет, щитов — парочка на всех, и все битые. Да и было их меньше десятка. Хотя возы, на взгляд, были тяжело груженные. Кривой вполне мог позариться. Но такая охрана ему должна быть на один зуб!
Барон Каэверли нахмурился и прошелся по кабинету из угла в угол.
— Ой, не нравится мне все это. Это какая уже банда из тех, что под нами?
— Из больших — третья. А из мелочи я и не знаю. С имя другие завязаны были.
Барон поднял очи горе и снова пожевал губами.
— А твои люди все на месте?
— Все. Ну, те, кто не в разгоне.
— А в разгоне кто?
— Тупень и Хромой. Тупня я к гномам отправил, с письмом. Все одно от него в любом другом деле толку мало, кроме как кому врезать. А Хромой с последним обозом от Кривого Кабана в Каглум пошел.
— Точно пошел? — настороженно переспросил барон. — Он такой жадоба, что вполне мог задержаться у Кривого на денек. — Тут барон ернически искривил губы и, изменив голос, явно кого-то спародировал: — «Последние остатки собрать, господин барон, чтобы уж самые последние…»
Кругзан снова молча пожал плечами.
— Ему было велено уходить с обозом, а как там оно на самом деле — кто ж его знает? Вы ж сами велели его не трогать, ежели чего. Вот он и пользуется.
Хозяин кабинета резанул его злым взглядом, а затем приказал:
— Значит, так — дуй в Каглум к Одноглазому и найди Хромого. Если он там — волоки его сюда, а если его с обозом нет — галопом лети в Ггурбах и-и- и… — Тут барон оборвал фразу и задумался. — А впрочем, не надо в Ггурбах. Пока ты вернешься — все уже закончится. Так что, если не найдешь Хромого, также возвращайся сюда и доложи. Все понял?
— Само собой, ваша милость… — кивнул головой детина, но не сдвинулся с места, продолжая сверлить барона преданным взглядом. Тот поморщился и, подойдя к столу, снял с шеи цепочку с небольшим ключом и, наклонившись, открыл замок нижнего ящика. После чего немного выдвинул его и, выудив небольшой матерчатый кошель, молча кинул его стоящему перед ним мордовороту. Тот ловко поймал кошель, подбросил его на ладони и довольно осклабился.
— Благодарствуем, Ваша милость, не сумлевайтесь — все сделаем в лучшем виде.
Когда за детиной закрылась дверь, барон еще некоторое время молча сидел, уставив невидящий взгляд на столешницу, и вспоминал, как все начиналось…
Когда герцог начал собирать дворянское ополчение, барон Каэверли сказался больным. Нет, в тот момент это не было каким-то хитрым планом.
