пришло, появилась лишь какая-то смутная тоска. Она помнила, что рубашку передал ей Сева. Она так долго его не видела! Почти не помнила, какой он! Но не стала даже разглядывать. Ответила холодно, как и требовалось. У нее не было к нему никаких чувств. Никаких! Она отчетливо увидела Алексея, сына Ворцлава, – его обнаженную грудную клетку и нож, всаженный в самое сердце.
«Прости меня! Прости меня!» – думала она, растворяясь в крыше, в стенах, в ночи.
Неужели они принесли его в жертву, заподозрив в ней симпатию к сыну Провидца? Или чувства были у него? Как бы то ни было… Они больше ни о ком не должны узнать. Кому принадлежит ее сердце? Никому. А то, что ей часто снится один человек, ничего не значит. Она скорее ненавидит его, да, именно. Поэтому он ей и снится.
Внезапно тело ее тихонько прикрыло дверь и повернулось. Без согласия, без ее решения оно скользнуло обратно в покои. Та Полина, у которой сейчас были ноги, руки и длинные волосы, двигалась самостоятельно и очень естественно. У нее будто был какой-то план: об этом говорила уверенная улыбка на лице, стремительный шаг. Полина под потолком попыталась последовать за ней – для этого ей не пришлось прикладывать никаких усилий, она тотчас же оказалась над десятком кроватей, в темноте выделявшихся белыми квадратиками одеял. По проходу между ними двигалось ее тело. Полину пугало это стремление и эта мистическая радость на лице. Как же так? Почему эта телесная Полина из сна так странно себя ведет? Почему торжествует? Почему она ощущает подъем? Всемогущество? Нетерпение? Бесстрашие? И почему это тело больше не чувствует в себе Водяной магии? Да, Полина как-то умудрилась ощутить. Тело ее было пустым. Водяная магия ушла. Что было вместо нее? Так и не определишь с ходу.
О боги, остановите ее кто-нибудь. Остановите ее!
Полина хотела крикнуть, но не смогла, сон сковал ее. Она старалась изо всех сил, надрывалась, звала. Но звуков никто не слышал. Тело ее вдруг остановилось. Оно замерло почти в самом конце прохода, не доходя нескольких шагов до ширмы. Что-то задержало его. Что именно, Полина догадалась не сразу, а когда осознала, испытала еще больший ужас.
Девушка внизу медленно повернула голову и внимательно посмотрела на соседнюю кровать. Бугорки одеяла обрисовывали лежащую фигуру. Взгляд ее стал отстраненным… пустым.
– Нет! Только не это! – все так же беззвучно выкрикнула Водяная колдунья.
Девушка шагнула к кровати. Близость Сирены изменила даже ее движения. Да Полина в жизни так не ходила! Бедро вправо, бедро влево, рука прошлась по ночной сорочке… Мамочки! Сирена не спит, это очевидно, иначе это тело, эта пустышка, в которой был кто-то вместо Полины, не попалось бы в ловушку.
Девушка подошла к кровати и плавно опустилась на край. Стали различимы Севины глаза. Он приподнялся, оперся на подушку и посмотрел на свою гостью. Но как понять хоть что-то по его лицу? Оно сурово, неподвижно. Равнодушно, как всегда!
Было похоже на то, что девушка что-то ему сказала. Она заползла на кровать поудобнее, подогнула под себя ногу, оголив коленку и бедро. Севин взгляд лишь на секунду соскользнул вниз.
– Это не я! – вновь бессильно закричала Полина. – Только не думай, что это я!
Ей хотелось встряхнуть его, оттолкнуть собственное непослушное тело, плакать, но она была стенами, крышей, кроватями лазарета, она была ночью и все сковавшей зимой. Она не могла ничего поделать.
Сева отодвинулся, чтобы девушке было удобнее сидеть. Ах, если бы Полина немного больше знала о мужчинах, она заметила бы, что его грудная клетка вздымается чаще, что глаза не такие уж и холодные, как она привыкла считать. Но Полина об этом не думала, только с нарастающим ужасом смотрела, как ее тело взяло Сирену за руку и приложило его пальцы к обнаженному бедру.
Все, вот здесь бы и проснуться!
Внезапно Сева что-то проговорил – она видела, как шевелятся его губы, но не слышала слов. Затем он встал и потянул за собой ее тело. Вдвоем они направились к ширме.
– Боже, только не это… Только не это. Как же проснуться! Как же остановиться!
Полина и сама уже была за ширмой. Точнее, она и была ширмой. Она была погасшими свечами на полках, пуховой периной, стулом в углу.
Двое остановились. Сева обошел девушку сзади, прижал руками к себе. Полина задохнулась бы, если бы было чем. Ее разорвало бы от чувств, но сейчас она не знала, как именно их испытывают. У ширмы и стула не было ничего похожего.
Но дальше случилось что-то странное! Ее глупое податливое тело вдруг начало брыкаться и дергаться, Полина увидела, что одной рукой Сева зажимает «ей» рот, а другой давит куда-то на шею. Борьба была короткая: яростная, страстная, нелепая, но недолгая – всего несколько секунд. И тело вдруг безвольно повисло в Севиных руках. Он поднял его и бросил на кровать. Затем вынырнул из-за ширмы, бесшумно оделся и быстро покинул лазарет.
Все вокруг – и без того блеклое, темное, расплывчатое – стало меркнуть, Полина ощутила призрачное давление, ее границы сужались, она больше не была крышей, не была полом. На секунду она стала ничем, пустотой в бесконечной пустоте. А потом резко вздохнула и в ужасе села на кровати. Ее окружала все та же небольшая комнатка с погасшими свечами и ширмой. И она не спала… Все это время она не спала…
Сева бежал со всех ног. От колких льдинок, которыми играла зимняя метель, щипало лицо и горло. Плащ, впопыхах накинутый прямо на футболку, развевался за спиной, ни капли не согревая. Но парень не обращал внимания. Он бежал, и страх впервые в жизни так явно заполнял
