Полина замялась, раздумывая, не спросить ли еще что, но в эту секунду гулкий звук пронзил пространство. Маргарита, оставшаяся без маски, ударила в бубен. Кам издал странный возглас, будто где-то в вышине крикнула хищная птица. Еще двое зареченских колдунов у него за спиной засвистели, и Водяной колдунье послышался вой ветра. Бубен застучал, отчаянно сбивая ее. Поначалу она сопротивлялась, хотелось заткнуть руками уши. Сердце билось совершенно в другом ритме, дыхание стало неровным. Она заметила, как встрепенулись фигуры в масках. Кто из них Василиса? Кто Анисья? И кто из знакомых еще здесь?
Удары бубна стали чаще. К ним присоединились бубен старого шамана и гортанный звук, вырывающийся из его горла. Орлы вскинули руки-крылья. Кто- то упал вниз, будто сбитый на лету, кто-то закружился. Одна фигура смешно расхаживала по поляне, очень похожая на важную птицу. Полина закрыла глаза, заставляя себя понять, что же ей делать. И вдруг…
Она оказалась на обломке серой скалы. Дымные, сизые камни бежали вниз настоящим водопадом. По правую руку высились одинокие густо-зеленые ели. По левую лежала пропасть. Ветер дул со всех сторон, принося с собой капли теплого дождя. Полина распахнула крылья. Спина ее выгнулась, тело качнулось в одну сторону, в другую… На крыльях не было перьев, вместо них вверх взлетали длинные черные лохмотья, похожие на ветви старых елок в дремучих лесах. Это было красиво. Невозможно красиво. Она чувствовала себя настоящей птицей, пусть и крепко стоящей на остром каменном выступе. Сердце билось ровно и звучало, словно бубен. В вое ветра слышались голоса, а в небесах кричали не то птицы, не то сами люди… Она еще раз покачнулась, еще раз взмахнула прекрасными призрачными крыльями, словно таящими в себе ночь, которая придет так нескоро… Она поняла, как нужно танцевать. Как танцует лес во время бури, как танцует горная река, срываясь с вершин, как смешно танцуют птицы, привлекая своих самок.
Она открыла глаза – ее окружала целая стая таких же как она орлов.
Маргарите вдруг захотелось ворваться в круг движущихся фигур. Раньше она всегда стояла рядом с шаманом. Поначалу боялась сбиться с ритма, воспринимая эти встречи как уроки в музыкальной школе, но теперь вдруг забыла про сидящего у костра старика. Она сделала несколько шагов, и огромные птицы с угловатыми и наспех покрашенными клювами окружили ее. Она обернулась вокруг своей оси, рука чуть изменила ритм, бубен зазвучал медленно и зловеще. Она чувствовала, что поймала нечто… волну, ноту или еще один мир, притаившийся где-то между ней самой и ее тенью на земле. Она поняла, что разбудила кого-то…
Сначала ей показалось, что над головами танцующих поднимается сиреневый туман, но уже через секунду в тумане вдруг проступили лица. Удивительные, странные, некоторые походили на морды зверей, другие же улыбались беззубыми улыбками стариков. В конце концов среди них мелькнуло и знакомое – юная девушка, что приходила в Маргаритины сны.
Духи танцевали вместе с птицами. Это она тоже видела во сне! Они кружились и прыгали, смешно скалили клыки и трясли головами. Девушка с длинными косами танцевала за руку со сгорбленным существом с головой волка. Это продолжалось несколько минут: едва бубен затихал, удары становились реже, танец духов успокаивался, казался плавным и вдумчивым; если же ритм ускорялся, существа, сотканные из тумана, пускались в неистовый пляс.
Но внезапно настроение танца сменилось, далекие удары бубна зазвучали печальнее, духи устремили свои взгляды вниз. В кругу раскрывающих крылья птиц одна уже не танцевала – она медленно пятилась, осторожно поднимая перед собой руки. Призраки заметались по поляне, бросая свою таинственную пляску, и через мгновение раздался душераздирающий крик.
Полинин крик. Маргарита не могла перепутать.
Проклятие Темных птиц. Так, по словам Велес, Старообрядцы называли проклятие Водяной колдуньи. При чем здесь птицы? Их принесли в жертву, чтобы проклятие заработало? Они были подсказкой к снятию страшного колдовства? Они – птицы, хоть и не настоящие, а разыгранные колдунами в масках и лохматых накидках – спровоцировали новый приступ, как когда-то пегас Вороной, круживший над головой Полины, и коршун- перевертыш, чье перо она хранила? Или же птицы были… исполнителями древнего проклятия?
Сева уставился на длинный глубокий порез, пересекавший обе руки бледной девушки. Водяная словно пыталась закрыться от кого-то, она поднесла руки к лицу, и что-то полоснуло по ее запястьям, как ножом.
После приступа она еще не приходила в себя. Целители столпились над ее кроватью. Густав Вениаминович рассказывал о проклятиях двум неофитам и нескольким колдунам помладше, а Пирогов-Павлов зашивал вспоротую кожу самой настоящей иглой, но с заправленной в нее заколдованной нитью. По его словам, иглу использовали в своей медицине потусторонние, потому что у них не существовало ни мертвой воды, ни наговоров, способных быстро срастить кожу. А он соединил вместе две техники и теперь обещал, что рана к завтрашнему утру превратится в еле заметный шрам, а тот, в свою очередь, исчезнет к концу лунной четверти.
– Так что когда настанет пора носить короткий рукав, у малютки не останется на руках никаких следов, – весело закончил лекцию Пирогов-Павлов, будто Полину и впрямь волновало, насколько красиво ее рука со шрамом будет выглядеть в летнем платье.
Когда девчонку принесли в лазарет и сняли с нее шаманскую накидку, Сева удивленно отметил, что она одета в его рубашку, которую он когда-то отдал ей. Тогда она стояла у распахнутой двери и глядела в ледяную зимнюю ночь. Он иногда вспоминал про эту рубашку, принимался искать ее в куче накиданных на кресло вещей, но потом понимал, что Водяная колдунья так ее и не вернула.
Теперь же его рубашка висела балахоном на ее маленьких острых плечиках, рукава были подвернуты до локтя, а на открытом участке кожи краснели глубокие уродливые раны.
