пухлые губы.
Не та ли сейчас настала секунда, когда люди теряют друг друга навсегда?
Митя вскочил на ноги и в три шага преодолел разделявшее их расстояние.
– Не уходи, я прошу тебя. Прости, прости меня, Василиса! – Он схватил ее за руки и к ее смущению застыл слишком близко.
– Митя! Ой!
– Я люблю тебя, Василиса. Ты же знаешь это, правда? Но что мне с этим делать? Скажи, что же мне делать? – Он прижал ее ладони к губам и в отчаянии зажмурился. – Как быть с помолвкой? С этой свадьбой? Как я не хочу всего этого!
– Не надо о свадьбе…
Она не успела договорить, как он уже наклонился и прижался лбом к ее лбу. Время потянулось иначе. Василисе казалось, она разучилась дышать: находиться в такой близости от этого наследника древнего рода, от этого колдуна, которым она восхищалась так долго, – нет, невозможно. Невозможно чувствовать, как тепло его рук опоясывает ее, и ощущать, что между ее губами и его всего какие-то сантиметры.
Так они стояли, замерев и почти не дыша, слушая сбивчивый ритм сердец, пока стена над входной дверью вдруг не задрожала и с оглушительным боем не распахнулась маленькая дверца на часах, за которой пряталась кукушка. Василиса взвизгнула от испуга, а Митя рассмеялся. Из дверцы выстрелила пружина, а с нее сорвалось что-то зеленое, похожее на комок листьев. Нечто облетело комнату по кругу, вернулось к часам и начало истошно биться в уже закрывшуюся дверцу.
– Кто это? – Василиса уставилась на диковинную птичку.
– Мой незаконченный эксперимент, не обращай внимания. – Митя поймал крылатое зеленое существо и сунул в клетку к тому, которое уже сидело там. В его ловком легком движении промелькнуло что-то кошачье.
– А что ты с ними делаешь?
– Расскажу, если ты еще побудешь у меня, – он улыбнулся.
– Не откажусь от чая, – сказала она, раскрасневшись. Она все никак не могла отойти от него, а он так и продолжал придерживать ее за талию свободной рукой.
– О, чай! Хорошая идея. Марта! – позвал он шушеру, не сводя глаз с гостьи. – Марта, можно чаю?
– Нет! – раздался сонный голос откуда-то из-под кровати. – Уже слишком поздно. Ложитесь спать, Муромец, а чай попьете утром.
Митя уставился на Василису, и через секунду оба они засмеялись. Они смеялись без остановки, смущенные резким отказом шушеры и тем, что от дурных предчувствий коленки дрожали уже у обоих.
– Послушай, – наконец успокоившись, Василиса взглянула в окно, затем на часы, потом перевела взгляд на Митю, – я должна уйти. Уже и правда чересчур поздно, Марта права. Раз в чае нам отказано, пора мне уходить… Уже совсем ночь. А тебе… ведь очень рано вставать… завтра такой день…
– Не надо про завтра! Сейчас мне кажется, если ты останешься, то завтра никогда не наступит, – тряхнул головой Митя, и его длинные светлые кудри упали ему на глаза.
– Ты… предлагаешь остаться?
– Ну конечно!
– Остаться до завтра, я правильно поняла? – Голос Василисы прозвучал совсем тихо. Она наконец сделала шаг назад.
– Просто посиди тут, – ответил Митя и сам немного отстранился от нее. – Пожалуйста, посиди, а я буду на тебя смотреть.
Он видел, что она колеблется. И как никто другой знал, что ей следует уйти: что так будет лучше для обоих. Но в то же время он готов был пойти на что угодно, лишь бы она осталась. «Беги! Беги скорее, Василиса! Я хочу целовать тебя, а не просто смотреть!» – думал он, но вслух ничего не произнес.
– Я бы посидела у тебя еще, – ответила Василиса и встала со стула, на который присела секунду назад. – Но если об этом кто-то узнает, у тебя будут проблемы.
– Мне плевать на них. Давай больше не будем говорить о моих проблемах. Мне очень стыдно перед тобой.
– Но я не могу… Кто-нибудь увидит меня утром, распустит про тебя слухи. Я не беспокоюсь за себя. Но это бросит тень на твою репутацию.
Муромец вдруг изменился в лице:
– Это ведь не твои мысли, правда? Тебе так кто-то сказал?
Василиса молча смотрела на него, не в силах обвинить подругу, хотя именно от нее и услышала эти слова. Но Анисья была сто раз права. Анисья всегда оказывалась права.
– Ну, Василиса? Только не говори, что повторила за Анисьей? Девчонки нашего… круга любят говорить о репутации.
– Послушай, – перебила его Василиса. – Ты многого не знаешь. Ты не знаешь самого главного. Анисья все верно сказала насчет меня.
– Ну и почему это?
– Помнишь ту статью про бал в вашем поместье, которая вышла сразу после твоего дня рождения? Так вот… ее написала я.
Митя поглядел на нее растерянно, а потом вдруг сказал:
