мертвых. И еще…
После того как ван дер Грааф ушел, я завалился на сено и только собрался задремать, как приперся Луис Бота.
Крепкий коренастый мужик с коротко подстриженной бородой, до мозга костей прагматичный и, как по мне, самый талантливый бурский военачальник. И что главное, без капли религиозной упертости. И по совместительству мой хороший товарищ. Фон Бюлов успел его предупредить, так что обошлось без изумлений.
– Так-то оно так… – задумчиво протянул он, после того как я изложил свой план. – Но продавить решение на кригсрааде будет трудно.
– У нас будет поддержка ван дер Граафа. И еще… – Я немного помедлил. – Луис, скажу прямо: Жубер изжил себя как генерал-коммандант. На его месте я вижу только тебя. И ты это место займешь.
– Гм… – озадаченно хмыкнул Бота.
– Решайся, парень, – хлопнул я его по плечу, – эта победа откроет тебе дорогу на самый верх.
– Хорошо, я поддержу решение о наступлении, – после недолгого раздумья ответил Луис, – и мои люди тоже. С Фронеманном и Смэтсом поговорю сам – можешь сразу их записывать в наш актив.
– Отлично! Значит, поступим следующим образом…
После того как он ушел, я почувствовал себя полностью обессиленным: не столько физически, сколько морально. Сука… вся эта возня похожа на уговаривание строптивой девчонки, никак не желающей расставаться со своей девственностью. Буры проиграли в этой войне не только из-за подавляющего численного превосходства англов и тотальной нехватки ресурсов, а в первую очередь из-за своей дремучей упертости. Вот и приходится интриговать – чего я люто не люблю и от этого сатанею, как дикий кот.
– Черт!.. – Я со злостью пнул сапогом глиняную миску на полу и завалился в сено ждать следующего визитера.
И он не преминул явиться.
– Дать бы тебе в рожу, Ляксандрыч… – набычившись, вместо приветствия угрюмо буркнул Степан.
– Ну дай, Наумыч, если тебе от этого легче станет… – равнодушно ответил я и на всякий случай приготовился увернуться. Степка парень резкий и строптивый. Может и двинуть – с него станется. Казара, то бишь казак, одним словом. Уже подобное было – правда, в самом начале нашего знакомства. Тогда он изрядно отхватил в ответку, что, как часто случается, послужило началом нашей дружбы.
– Похоронили уже мы тебя. Знаешь, как робяты горевали?.. – смягчив тон, пожаловался он и уселся рядом со мной. – А я так вообще неделю не просыхал. Мог как-нить и предупредить. Хотя… – махнул он рукой и достал объемистый сверток из сумки, – как бы ты предупредил? Давай по нашему обычаю… сам гнал…
Ядреный самогон, настоянный на каких-то травах, пролился мне в глотку лучше всякого коньяка. Черт… как же я соскучился по дому!
– Как выбрался-то? – Степан Наумович ловко принялся кромсать тесаком кусок копченого мяса.
– Да сам не знаю. Считай, боженька потрафил. Да еще и женился по пути.
– Да ты что? – Степка вылупил глаза. – Ну ты даешь, Ляксандрыч! Справная девка? Работящая? С приданым? Прежних твоих мадамов, скажу прямо… – он слегка замялся, – я того… не одобрял…
– Сам увидишь. Но обо всем этом потом. Тут такое дело…
Пропустив еще стопку, я принялся вводить его в курс дела.
– Шальной ты, Ляксандрыч… – уважительно вздохнул Степан, выслушав меня. – Из огня да в полымя лезешь. Ну что ж… Повоюем, значица. Дело привычное. Ну… давай еще по одной. И рассказывай, рассказывай, фули ты молчишь как бирюк. Правду гуторят, что ты одним махом кучу аглицкого офицерья на тот свет спровадил? Правда? Етить!..
Глава 27
В эту ночь я на удивление хорошо выспался. Вымотался, да и самогон Степкин свою роль сыграл. А снилось мне… Снилась мне охота. Да-да, именно охота. Помните, как в фильме «Особенности русской охоты» красиво изображена оная? Да нет, не там, где бухали по-черному, а где псовая да парфорсная старинная! Вот нечто подобное мне и пригрезилось. Вокруг бескрайние заснеженные просторы, так похожие на родные зимние пейзажи, своры рвущихся с поводка поджарых русских борзых, кареты, слуги в ливреях, разряженная знать и гарцующая на караковой кобылке моя Пенни. В шикарной, цвета кофе с молоком, опушенной соболями охотничьей амазонке, румянец во все щеки, брызжущие весельем глаза, заразительный веселый смех – она в этом сне была чудо как прелестна. Впрочем, как и всегда. Ну и я рядом с ней, в какой-то шитой серебряными витыми шнурами венгерке и бобровой шапке. Барин барином…
– У меня в последнее время как-то все сны в руку… – Я плеснул себе в физиономию воды из миски и утерся рукавом. – Неужто придется родные пенаты навестить? – Задумался на мгновение и ответил сам себе: – Придется – навестим. Но без своих обычных шалостей. Токмо в целях проведать Родину. Ибо совать свой нос еще и в расейские дела я не хочу и не буду. Потому что даже и не представляю, что и как там можно поправить. Вот так-то. Хотя…
