— Да? — спросил он после паузы.
— Да. Мы незнакомы. Никогда не встречались.
У нее был забавный, мягкий акцент. Итальянский?
— Знаю, — ответил он. — Я бы запомнил.
Нет, эти небесно-голубые глаза. Француженка.
— Врешь, — сказала она и оценивающе прищурилась. — Я слыхала, что ты тот еще прощелыга.
Он хотел пожать плечами. Получилось жалостливо, пакеты зашелестели и заколыхались. Менял ли он рубаху перед выходом? Только вздохнул.
— Меня зовут Татьяна.
— Рад с тобой познакомиться, Татьяна. Полагаю, это совсем не французское имя. Хотя и красивое.
Она рассмеялась, проигнорировав его замечание. В тот момент он и должен был догадаться.
— И я — твоя фанатка.
Он снова вздохнул.
Да, точно, рубаху — менял.
— Я увидела тебя в магазине и подождала, пока ты выйдешь.
Рич помнил ее машину, знал, что Татьяна врет. Пожалуй, ему это даже импонировало.
— Немного… — начала она снова, но замолчала, в ожидании, пока целый взвод наглых молокососов их не минует. Поглядела по сторонам, точно собиралась выдать секрет. — …Мне немного стыдно, поэтому я прошу раз и быстро. Я хотела бы поехать с тобой на пляж.
— Поехать на пляж, — произнес он после долгой паузы.
— И поговорить о твоих книгах. Знаю, это несколько глупо. И наверняка нагло. Но это мой единственный шанс. Потому что завтра я уезжаю.
Рич прищурился. Это было так абсурдно. Но — было.
Он провел молниеносную внутреннюю войну. Ему даже горячо сделалось.
— У меня в этих пакетах рыба, — объяснил. — Для ужина с женой. Она пропадет.
Он это сказал! Теперь попрощается, девушка уедет прочь, а он поплетется в Дом.
— У меня в машине есть переносной холодильник, — ответила Татьяна. — Вынем из него «Будвайзер» и положим рыбу. Всего-то на полчаса. Не отказывай мне.
Июльская ночь, каштаны.
Когда он загружался в темно-зеленый «линкольн», почувствовал, что внутри пахнет мужчиной: одеколоном и виски.
Рич не хотел признаваться, но он был немного разочарован — Татьяна привезла его туда, где было полно людей. Они оставили автомобиль на почти полном паркинге, взяли упаковку «Будвайзера» и сошли на пляж. Уселись подальше от океана, чей шум почти забивали отдыхающие.
Девушка открыла пиво и подала ему банку. Вторую открыла для себя.
Первый глоток всегда лучший. Рич представил себе, что кроме «Буда» он почувствует и вкус пальцев Татьяны.
Они пили и смотрели вдаль. Глядели на большую воду и людей, которые отталкивались один от другого, словно веселые подвижные атомы. Черный прибой нес холод.
Подул ветер, и волосы Татьяны приласкали его лицо. Он взглянул на нее внимательнее. И тогда она начала говорить.
Сперва какие-то несущественные истории, которые он тотчас позабыл. А когда перешла к его книгам, Рич начал вслушиваться.
Она говорил о том, насколько ее растрогал роман о телевизионной знаменитости, вытолкнутой за рамки осознания мира. Что женские персонажи у него получились фантастическими, и что она отождествляла себя с каждым из них, в том числе с трагическими (смешно произносила их имена). О беспокойстве, вызванном романом об оккупированных Штатах и о его преисполненных отчаянием героев. О мирах, которые растворяются вокруг большей части персонажей его историй. Смутилась, рассказывая, что она симпатизировала андроидам, которые мучили паука. Спросила Рича об эмпатическом тесте — откуда взялась идея насчет фильтра, селекционирующего человечество.
Рич слушал, зная, что она не замечает ключевых тем, но не прерывал ее, поскольку девушка была искренней и по-настоящему заинтересованной. И отвечал, дрейфуя в очередной дигрессии.
Он был спокоен и счастлив. Делал вид перед самим собой, что это совершенно не подозрительно: девушка ниоткуда и уже завтра исчезнет.
Что ж, говорил он: ей, океану, самому себе. Устраивался на холодеющем песке, и было ему хорошо.
Прервался, почувствовав, что Татьяна задрожала.
Она уперлась подбородком в колени, подтянутые к груди, обняла ноги худыми руками, загоревшая кожа подходила к хлопковым цветкам, пригашенным ночью. Всматривалась в свою нежную ладонь.