говорило, что все сейчас закончится.
Я не чувствовала, как шло время.
– Ушли! – резко распахнул крышку взволнованный Дан. – Не поняли, что код тут. Идиоты, – и он поманил меня к себе. Я, очнувшись от видения и как- то резко забыв о нем, тотчас полезла по лестнице вверх и, приняв руку друга, выбралась наружу.
– Пошли, – отряхнула я руки, которые казались мне после лазания по лестнице не слишком чистыми. – Бумажные салфетки есть?
– В машине. Ну ты герой, Мельникова, – восхитился Дан. – Я бы там сидеть не решился.
Я промолчала и лишь мрачно взглянула на него. Друг захохотал, и мы пошли дальше, обмениваясь подколами. Нам сегодня везло – через несколько минут мы нашли еще один код – он был написан маркером на дверной ручке.
– Записал код? – зашептала я.
– Записал, записал. Наська, смотри, тут ручка эта на ладан дышит. А давай я ее откручу, и мы ее из окна выбросим? – зашептал Дан мне на ухо. – Или вообще с собой увезем. Чтобы наши соперники его не нашли.
– Ты дурак, что ли? – выразительно посмотрела я на друга. – По правилам нельзя трогать коды, портить их, закрашивать или перемещать. Ты их не читал разве?
– Правила, правила, – проворчал он. – В этом вся ты. Как робот. Жить по правилам. Ты хоть раз обманывала вообще?
Я промолчала. Обманывала. Конечно, обманывала. Нет людей, кроме, наверное, святых, которые не делают этого. Обман – часть повседневной жизни, хотим мы этого или нет. А в моей жизни ложь занимает огромное место. Это было моим позорным пятном, моей темной историей, моей красной нитью, связывающей меня прежнюю и меня настоящую. Никто из моих друзей не знал о моем происхождении, о семье, о том, что я могла жить совершенно другой жизнью, нежели сейчас – жизнью птицы в золотой клетке. Мне пришлось уйти от судьбы, полной материальных благ, чтобы найти саму себя и не потеряться в чужих желаниях. И я не жалею. Но сказать правду… Сказать правду своим друзьям я не могу. Боюсь не того, что они оставят меня, боюсь того, что у них не будет больше доверия ко мне.
Поэтому мне пришлось проигнорировать вопрос Даниила.
– Просто давай уйдем отсюда, – тихо проговорила я. – И будем делать вид, что все еще ищем код, а сами выйдем наружу. Сейчас напишу в конференцию.
«
Мы зашагали прочь и, конечно же, встретили двух ребят из еще одной команды: светловолосую девушку с двумя косичками и рыжего мужчину лет тридцати пяти. Как я потом поняла, в подобные игры часто играют не только студенты, а вполне взрослые люди, которым скучно сидеть в офисах и хочется немного разнообразия. К примеру, рыжеволосый мужчина оказался юристом, а милая девушка с косичками – главным бухгалтером на какой-то фирме и слыла среди коллег стервой. Но обо всем этом я узнала уже потом. А сейчас мы с Даном, пообщавшись с другими игроками, спешно направились к выходу.
Выйдя на улицу, которая, казалось, стала совсем по-осеннему темной, мы быстро расселись по машинам, довольно улыбаясь – как-никак нашли код, свой первый код! Да не один! Конечно, многие команды уже перешли на следующий уровень, но и мы были не последними. Азарт зажегся с новой силой.
Обе наши машины ехали бок о бок по широкому проспекту, экипажи перекрикивались друг с другом, а Алена ввела все пять кодов в «движок». Я как раз успела рассказать ухохатывающимся друзьям про лысую голову в одной из комнат сгоревшего здания, как нам пришло новое задание, на первый взгляд не менее странное, чем первое. Его мы обсуждали со вторым экипажем по громкой связи.
– Не думайте обо мне совсем плохо, но я ничего не поняла вновь, – весело отозвалась Ранджи. – Я всего лишь ваш водила, как и Мерк.
– Здесь должно быть все просто. Две дюжины – это двенадцать и двенадцать, то есть двадцать четыре, – тотчас заговорил Темные Силы. – Это может быть номер дома.
– Но речь идет о чертовых дюжинах, нет? – поинтересовалась я. – Может быть, нам нужен двадцать шестой дом?
– Все может быть, – согласился друг. – Проверим оба. А три – это может быть номер подъезда.
