Викула Гюрятич, Онтип Лукинич…
– Ладно, пускай сидят, – перебил Петр. – Потерпим. А ты подскажи, где бы нам разместиться?
Ратник хмыкнул.
– Постоялый двор что ли?
– Нет, старина. С этим у нас порядок, и с ночлегом в ближайшие дни проблем нет, – пояснил Сангре. – Но мы собираемся зависнуть здесь всерьез и надолго, поэтому хотели прикупить домик.
– Но попросторнее, – встрял Улан.
Вислоносый угрюмо покосился на его скуластое лицо, посопел и съязвил:
– Да у нас тут любой поболе чем твоя юрта.
Сангре мгновенно оттеснил плечом зло вспыхнувшего друга и миролюбиво произнес, поучительно заметив ратнику:
– Земелька черная, а белый хлеб родит. Это я к тому, что ты своей выгоды не видишь, а ведь мог бы серебра, а то и золота срубить по-легкому.
– А сколь дашь? – оживился тот.
– Внакладе не останешься, – и Петр для наглядности извлек из кармана золотой флорин, продемонстрировав его вислоносому. Но, подметив по жадному блеску в глазах собеседника, что пообещал слишком щедрую плату за посреднические услуги, торопливо уточнил: – Это в случае, если хоромы нам подойдут. Ну и если хозяева нам их продадут.
– О том мог бы и не сказывать, – чуть разочарованно проворчал ратник и, попросив чуть подождать, пока он подыщет себе подмену, исчез в глубине двора.
Через десять минут уже три всадника, вернувшись обратно через городские ворота, неторопливо ехали по одному из посадов и вислоносый, назвавшийся Пушатой, на все лады расхваливал стоящие чуть ли не у самой Тверцы серые двухэтажные дома. Однако вид их пришелся друзьям не по нраву.
выразительно прокомментировал Петр, презрительно глядя на третий по счету домик, предложенный Пушатой. – У нас в Одессе такие хлабудой называют, – подвел он итог.
– И Тверца совсем рядом, – добавил Улан, кивая на реку. – При бурной весне да после снежной зимы того и гляди снесет.
– Так вам хоромины нужны, – догадался ратник. – Тады в саму Тверь надобно. Есть там один терем на примете. Боярыня тамошняя в монастырь засобиралась, вот и продает. Место хошь и не баское, угловое, но все одно за стенами, потому потребует изрядно, десятка два-три гривен, не менее. А то и все полста, – подумав, поправился он.
Увы, им не повезло. Домик оказался самое то: в два этажа, если не считать разные подклети, просторный двор, крепкий забор вокруг, даже сад позади имелся с тремя флигельками для дворовых людей, а что подле самой городской стены, так какая разница. Но вдова-боярыня, потерявшая в победной декабрьской битве тверичей единственного сына, едва глянув на Улана, продавать свое жилье отказалась напрочь. Петр попытался накинуть цену, но она и слушать его не захотела.
– Мало того, что косоглазые меня Васюка лишили, еще и терем им подавай! Да мой Лукич в домовине перевернется, ежели узнает, кто здесь поселился, – отрезала она.
Провожатый разочарованно крякнул, а приунывшие друзья переглянулись.
– Скоро темнеть начнет, да и Изабелла нас заждалась, – заметил Петр и предложил Улану. – Давай-ка мы вернемся обратно на постоялый двор, а завтра начнем искать заново. Жаль, конечно, а что делать. Ну-ка, загни для успокоения моей расстроенной души, что говорят по этому поводу твои Будды.
– Они говорят, что лучше окунуть голову в чан расплавленного железа, чем радоваться хорошему жилищу, – невозмутимо ответил Улан.
– О как! – удивился Сангре. – А почему?
– Потому что пережив первое ты просто умрешь, а вот если станешь радоваться чувственным объектам, то после смерти тебя будет ожидать несоизмеримо более сильное и долгое страдание в аду. Правда, это сказано для монахов.
– Как хорошо, что мы не нашли ничего подходящего, – задумчиво протянул Петр. – А еще лучше, что я не буддийский монах.
Пушата, недоуменно поглядывавший на обоих, не выдержав, вмешался в загадочный разговор:
– А-а… поутру-то как? Я к тому, что подходить мне, али…? Тока имейте ввиду, кто иной вам вовсе дрянь покажет, а я сведу куда надобно, потому как всё про всех ведаю. Просто ныне мы не повсюду поспели. – И он с надеждой уставился на Сангре.
– А как же, – подтвердил Петр. – Раз всё про всех, куда мы без тебя. Да и сейчас парой кружек пива угостим, искал ведь, старался. Заодно и подскажешь, есть ли постоялые дворы получше, чем тот, на котором мы остановились.
– Это беспременно, – заверил повеселевший ратник и вскоре, сидя за низеньким старательно выскобленным до янтарной желтизны липовым столом, делился мнением, какой из дворов самый наилучший и почему.
