Я хорошо понимал язык телодвижений Наузада и сразу понял, что что-то не так.

Его коротко обрезанные уши были прижаты к голове, обрубок хвоста поджат. Он чего-то испугался. Но чего?

— В чем дело, Наузи? — спросил я, присев рядом с ним и почесывая шерсть на хребте.

Мы с Лизой решили прогуляться с собаками по одной из любимых тропинок, которая в паре сотен ярдов от дома пересекала узкую проселочную дорогу. Таких тропинок тут было несколько, и нам они представлялись идеальными для собак. Они были достаточно уединенными, в отличие от других пешеходных дорожек. И летом и весной деревья, росшие вдоль них, тихонько колыхались на ветру, а длинные ветви нависали над головой, подобно пологу, прикрывая гуляющих от жаркого солнца.

Мы остановились у выхода на узкую тропинку, которая петляла про пролеску. Нависающие ветки были еще голыми, поскольку до весны оставалось добрых два месяца. Высокие голые деревья, росшие по обе стороны дорожки, образовывали что-то вроде стены.

Наузад затормозил и отчаянно принялся тянуть меня обратно. Ясно было, что он категорически не хочет идти по тропе.

Сперва я никак не мог взять в толк, что не так. Бимер, едва завидев знакомую тропинку, тут же натягивал поводок, поскольку точно знал, что здесь его спустят с привязи и дадут вволю побегать. Для Физз это была возможность обнюхать каждый куст и кочку, пока мы шли по тропинке, в надежде обнаружить там ничего не подозревающую белку.

Но Наузад об этом и слышать не хотел. Ему чем-то отчаянно не нравилась эта дорожка. Стоило пройти пару шагов, он замедлил шаг, а потом неожиданно кинулся обратно, едва не вывихнув мне плечевой сустав, когда дернул меня назад.

— Ну все, Наузад, хватит, — повторил я, снова пытаясь увлечь его на узкую тропинку. Но нет, он и слышать об этом не желал. — В чем дело, приятель? Что ты там увидел? — Я опустился рядом с ним на корточки.

Тали стояла рядом неподвижно. Она тоже смотрела вперед с опаской, хотя и не настолько испуганно, как Наузад. И только в этот момент до меня дошло.

Я вспомнил путаницу узких улочек, огороженных глинобитными стенами — привычное зрелище для их родного города. Вспомнил как пробирался по ним, когда мы с парнями патрулировали окрестности. Вспомнил как там было неуютно, как ощущалась сдавленность, как ты вечно гадал, что ждет тебя за ближайшим углом.

Все эти картинки промелькнули у меня в голове, и я понял, что в этот момент Наузад тоже перенесся в совсем другие края.

— Что, приятель, и тебе вспомнился Афганистан?

Пока я сидел с ним рядом на корточках и негромко разговаривал, чтобы успокоить, я подумал об одной вещи, которая до сих пор мне в голову не приходила. Я бывал в нескольких городках и деревушках провинции Гильменд, и там везде были бродячие собаки. Но эти дворняги всегда собирались на открытых пространствах, на площадях или на перекрестках. Я ни разу их не видел в окруженных глинобитными стенами переулках. Они как будто чуяли, что собакам там не место, ведь в любой момент мы или талибы могли открыть стрельбу без всякого предупреждения.

Я не мог быть в этом полностью уверен, но подозревал, что Наузаду хотя бы раз довелось оказаться на такой улочке, когда там начался настоящий ад, и теперь он боялся ступить на тропинку из опасения, что нечто похожее повторится. Он очевидно искал пути отхода с дорожки и косился то вправо, то влево в надежде отыскать боковое ответвление. Но здесь такого не было. Нам пришлось бы дойти до конца, повернуть обратно и проделать весь этот путь заново.

— Все в порядке, приятель, нам все равно нужно больше гулять, — заверил я его, когда мы развернулись и пошли домой кружным путем.

— С этими двоими все непросто, — пожаловался я Лизе, когда она встретила нас на углу.

И это был не единственный пример того, насколько афганские собаки отличались от наших англичан. Мы заметили также, что Физз и Бимер в предвкушении прогулки принимались весело скакать по саду, а вот афганцы стояли неподвижно у калитки, пока на них надевали ошейники. Они не сходили с места, пока мы не открывали ворота и не выводили их на дорожку. Их совершенно не радовала перспектива прогулки. Кажется, для них это была просто часть ежедневной рутины, к которой они как-то пытались приспособиться.

Для афганской бродячей собаки вся жизнь — это постоянные поиски пропитания и борьба с природой за выживание. Веселиться и радоваться там нечему, я редко видел, чтобы местные собаки играли друг с другом. Мы очень надеялись, что с нами они научатся получать от жизни удовольствие и хоть немного оттают. По крайней мере, задумка была именно такова.

Выводить собак на прогулку вдвоем превратилось для нас с Лизой в свидание: ничего лучшего в те дни мы себе позволить не могли. После переезда ей каждый день приходилось тратить по полтора часа на дорогу до работы. Странным образом это включало в себя не только машину, но и паром. То же самое затем ожидало ее в конце дня. Она вынуждена была уходить из дома рано утром. По ее словам, паромщику не раз и не два приходилось стучать ей в стекло машины, чтобы разбудить, когда пора было съезжать на берег на другой стороне.

Когда вечером она возвращалась домой, я уже дожидался ее с собаками. Она заходила, бросала сумку, протягивала руку и получала два поводка, которые я держал наготове, чтобы мы могли выйти на прогулку вместе и вернуться сорок минут спустя и покормить нашу стаю.

Обычно я брал поводок Наузада в правую руку, а Тали в левую, тогда как Лиза выгуливала Физз и Бимера. Самый полезный совет, который мы получили во время таких прогулок, был о том, чтобы выгуливать Наузада на специальном поводке «Халти», который надевался вместо намордника. Так его

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ОБРАНЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату