сторону арфистки. — Но я бы не сказала такого и о тебе. Во всяком случае, не тогда. Как бы то ни было, Донован сделал все возможное, чтобы исчезнуть с радаров Лиги.
Бан Бриджит встает боком к двери, чтобы представлять собой как можно меньшую мишень.
— Для начала нам следует выяснить, чего хочет оно. — Она нацеливает шокер прямо на дверь.
Сердца женщин начинают биться все быстрее, а дыхание замедляется.
Дверь, выходящая на вересковые пустоши, плавно отворяется, и в нее проскальзывает Тень.
Мeарана вскидывает руку, и в то же мгновение в ее пальцах появляется метательный нож, до того таившийся в скрытом под рукавом зажиме. Особенный медиатор для тех, чьи сердечные струны не удается задеть иным способом. Смерть, проникшая в комнату, готова нанести удар, но женщины не собираются сдаваться ей без боя.
Почти такая же стройная, как Изящная Бинтсейф, Тень облачена в облегающую тело одежду, столь же темную, как и ее угольно-черная кожа, — незваная гостья кажется ожившей частицей самой ночи, осколком тьмы, ворвавшимся во владения света. Глаза ее подобны двум лунам. Она поднимает руки, показывая открытые ладони, и начинает говорить с тягучим, ухающим акцентом уроженки Алабастера:
— Я не во-оружена. — Подобной лжи стены Зала клана Томпсонов еще не слыхивали. Незнакомка демонстрирует белоснежные зубы, что придает ей хоть какое-то сходство с живым существом. — О-однако-о вы и сами понимаете, что-о я мо-охла убить… скажем, дво-оих. Да, Изящная Бинтсейф, и тебя то-оже, хо-оть ты и сто-оишь у меня за спино-ой.
Никто не опускает оружия, и незнакомка склоняет голову набок. Затем она переходит на певучий конфедеративный маньярин, и из ее голоса напрочь пропадает уханье.
— Сколь грамотно вы расположились. Никого на линии стрельбы другого. Но стоит мне шагнуть вот так… — она с кошачьей грациозностью перемещается, — и вот уже Гончие не могут выстрелить без риска друг друга поразить.
— Но ничто не мешает мне бросить в тебя нож, — замечает Мeарана.
— Что ж, справедливо это. Да только если ты метнешь свой нож… — незнакомка дергает кистью руки, — его поймаю я. Но, полагаю, Бинтсейф доклад столь точный и прекрасный уж завершила. Заполнить мне позвольте в нем пустоты и о судьбе поведать человека, что зовется Донованом.
Она сдергивает капюшон с головы, открывая взглядам коротко остриженные ярко-желтые волосы.
— Равн Олафсдоттр, — произносит Мeарана, указывая пальцем. — Агент, посланный убить Донована кейс лет тому назад.
В додека-времени, используемом Старыми Планетами, слово «кейс» обозначало число двадцать четыре.
— О-ох, нет-нет-нет. Како-ой смысл мне его-о убивать… разве то-олько-о о-он бы о-отказался о-от испо-олнения своехо-о до-олха. Мо-оху я присесть? Если бо-оитесь, мо-ожете раздеть меня до-онаха и связать. По-ока я буду беззащитна и вам нечехо будет бояться, вы выслушаете мо-ой рассказ. Планы изменились. Все планы изменились. В Пасти Льва сейчас неспо-око-ойно-о.
В том, что конфедеративная Тень, даже будучи связанной и голой, останется второй по опасности персоной в этой комнате, ни у кого не было ни малейших сомнений. Очевидно и то, что будь ее целью убийство — Равн Олафсдоттр атаковала бы замешкавшихся Гончих в то же мгновение, когда оказалась на линии перекрестного огня. О доверии к ней не могло быть и речи. Но существуют различные степени недоверия, оттенки подозрительности. И пока женщины не очень понимали, какой из них применить к ней.
Ее обыскали со всей мыслимой дотошностью, и Равн отнеслась к процедуре с насмешливым безразличием. Ничего другого она не ожидала и не пришла бы сюда, если бы заранее не смирилась с предстоящим унижением. Гончие нашли на ее теле шрамы, напоминавшие о куда более грубых обысках и более настойчивых допросах; некоторые рубцы были еще свежими.
В конечном итоге Гончие пришли к выводу, что, хотя Олафсдоттр не совсем безоружна, обезвредить ее можно, лишь прибегнув к ампутации. Тогда они усадили ее на широкий диван, обитый буро-белой шкурой зверя Нолана, но не стали ни раздевать, ни связывать незваную гостью. Это предложение со стороны Равн, несомненно, было лишь издевкой. Но диван таил в себе западню: тот, кто садился на него, проваливался в мягкие недра и не мог подняться без определенных усилий — гарантия того, что сидящий не сможет напасть внезапно. Гончие и арфистка расположились вокруг Тени в расставленных на значительном расстоянии друг от друга креслах.
И вот Олафсдоттр вновь демонстрирует зубы.
— Не страшитесь, — говорит она. — Я — курьер, и это правда, но на сей раз не смерть мне поручено доставить.
Впрочем, она прекрасно понимает, что ее собеседницы всего лишь предприняли разумные меры предосторожности. В некотором роде их действия можно даже счесть комплиментом ее навыкам, учитывая, что, имея преимущество трое против одной, Гончие и арфистка продолжают опасаться своей гостьи.
Изящная Бинтсейф, сидящая позади курьера, смеется:
— А я тебя и не боюсь.
Олафсдоттр поворачивает к ней голову:
