так-то не особо внимателен к тому, где что лежит, а страсть жены к бессмысленному, с моей точки зрения, перемещению предметов домашнего обихода с места на место и вовсе делало такого рода наблюдательность неактуальной. Ведь даже если я точно помнил, что нечто тут лежало, то в следующий раз оно лежит уже где-то в другом месте, потому что там оно лежало как-то неправильно. Бороться с этим бессмысленно, проще смириться, поддерживая репутацию «мужиков, которые никогда ничего сами не могут найти». Даже странно, как они выживали все эти годы до женитьбы?
Третья зашла в сарай и пропала из виду. Что ей там надо? Он же пустой. Неужели проход ищет? Хорошо, что я его на этот раз за собой закрыл, а то бы… А, кстати, что? Ну вот вышла бы она через проход, оказалась бы в деревенском сарае, и… тут моя фантазия отказывает. Что она там делать-то будет? В сером комбинезоне и с розовым пушистым рюкзачком, где охотничий нож и пара консервных банок? Не зная языка, без денег и документов, выглядящая более чем странно… Нет, не понимаю. Нет в этом логики никакой.
Третья осторожно выглянула из сарая, огляделась, убедилась, что вокруг никого нет, и быстрым шагом направилась за ближайший холм, в сторону леса. Я смотрел за ней, пока она не скрылась из глаз. Ну точно, проход искала. Убедилась, что его нет, и ушла. Но, чёрт побери, зачем? Что за троянского коня подбросил мне Андрей? Или не Андрей? Что вообще всё это значит? Я бы, наверное, долго репу чесал, рефлекторно пытаясь построить непротиворечивую картину при недостатке данных, но снизу донёсся испуганный голос Мелкой:
—?Папа, папа, иди сюда! Тут дедушка мёртвый, мне страшно…
Как ссыпался по лестнице, не помню, но обнаружил себя стоящим в подвале и загораживающим собой дочь, кажется, раньше, чем она успела договорить. Ну да, Мелкой наскучило меня ждать, и она пошла посмотреть, что там внизу. Стоило бы предвидеть, но я думал, что гляну наверх и сразу обратно, а вот задержался… Впрочем, не всё страшное опасно. «Дедушка» действительно выглядел не слишком вдохновляюще, но мёртв был давно и надёжно. Заодно и последнее недостающее кресло из брошенной в лесу машины нашлось — в нём, установленном на самодельное деревянное основание, сидела высохшая мумия заросшего длинной седой бородой старика. Я не специалист, но вид она имела менее древний, чем останки фараонов. При этом тело пролежало здесь достаточно долго, чтобы запах разложения полностью выветрился — в обширном цокольном этаже пахло пылью, нагретым камнем, почему-то озоном, но никак не тлением.
—?Дедушка умер? — осторожно спросила Мелкая у меня из-за спины.
—?Да, милая, — ответил я, обалдело разглядывая помещение. Тут было столько всего, что я просто потерялся в изобилии непонятных объектов.
—?А почему он умер?
—?Старый был, наверное… — с виду мумия выглядела вполне целой — ну, для мумии, конечно. Делать вскрытие с целью установить причину смерти я определённо не собирался. — Состарился и умер…
—?Ты тоже тогда умрёшь? — сделала парадоксальный вывод дочь. — Я не хочу…
В голосе появился намёк на то, что его обладательница размышляет: «А не заплакать ли мне?»
—?Пока не собираюсь, успокойся.
—?А мама, мама не умрёт?
—?И мама тоже не собирается.
—?Никогда-никогда?
—?Никогда-никогда! — врать детям нельзя, но для Мелкой пока даже год — непредставимо большой срок, так что в её временных рамках «никогда» — достаточно умеренный временной промежуток. — А теперь иди, пожалуйста, наверх, там Криспи, наверное, волнуется.
Мелкая ускакала по лестнице, а я стал осматриваться. Сухой, как вяленая колбаса, покойник меня не сильно беспокоил, хотя и приятных эмоций тоже не вызывал. Получается, мы жили над форменным склепом — ничего себе «дачку» Андрей подогнал…
Помещение под башней было, кажется, по диаметру больше самой башни и освещалось световодами в стенах. Та же колонна, которая проходила через первый этаж и заканчивалась воронкой, преходящей в залуповидный набалдашник наверху, начиналась здесь в мощной цилиндрической тумбе высотой в человеческий рост, в которой было посередине прорезано сквозное квадратное отверстие, размером этак метра полтора по стороне. Материал не отличался оригинальностью — всё тот же чёрный камень. В это отверстие входило нечто вроде горизонтальной фермы из тёмного металла — собранная из двутавра толщиной в кулак балка с треугольными раскосами, как в классической «ферме Пратта». Если вы не знаете, что это такое — посмотрите на стрелу подъёмного крана, она устроена примерно так же. Похоже, что, по крайней мере, сопромат един для всех миров — если вам надо передать большое усилие на изгиб, то ничего лучше треугольной структуры не придумать. Я заглянул в прорезь тумбы — там балка заканчивалась чем-то вроде вертикального двустороннего молотка, между бойками которого и верхней и нижней гранями прорези были плотно в распор вставлены кубические кристаллы размером с человеческую голову. Верхний кристалл светился неярким голубым светом и вроде бы как тихо потрескивал, нижний был тёмен и полупрозрачен. Сильно пахло озоном. Обойдя тумбу, я увидел, что ферма является Г-образным продолжением вертикальной шестигранной штанги, торчащей из пола. Штанга внушала уважение своей массивностью и соединялась с фермой мощными откосами, очевидно, что механическое усилие она должна передавать изрядное. Но откуда, куда и зачем? Штанга плотно, практически без зазора входила в отверстие в полу, но в месте их соприкосновения на ней была небольшая, сантиметровая примерно потёртость, что намекало на некоторую возможность движения. Я подёргал конструкцию — стояла мёртво, без люфтов.
