(экскурсия экскурсией, но местным жителям наверняка известно больше), но мужчина вдруг с сожалением вздохнул и поднялся с места.
— Мне пора, Алина. Ночью заступаю на дежурство. В нашей клинике на ночь остается врач. Сегодня моя очередь. Зато завтра вечером я свободен. Если пожелаешь, можем вместе поужинать. Я тебя приглашаю.
Алина кивнула, соглашаясь, и лишь потом вспомнила, что ее уже пригласили на обед. И хоть обедать с Германом ей категорически не хотелось, но она чувствовала себя немного обязанной за то, что он ее подвез. К тому же хотелось узнать то, о чем не договорил этот тип при прощании.
— Они никогда не уходили так далеко. Тем более не спускались сюда, — сказал взволнованно Захар, пока Герман внимательно осматривал серые полосы, оставленные на белой стене маяка.
— Думаешь, это они?
— Хотелось бы думать, что нет. Но кто еще мог оставить эти царапины?
— Мало ли… — обронил Герман, выпрямляясь.
Захар лишь хмыкнул, затем достал из одного из многочисленных карманов жилета смятую пачку и закурил. Сигарета дрожала в его непослушных пальцах, и Герман, заметив это, нахмурился. Ему не доводилось раньше видеть Захара таким взволнованным. Старый смотритель, просоленный и задубленный морскими ветрами, всегда казался ему невозмутимым и крепким, как скала.
— За тебя мне тревожно, вот что, — ответил на его мысли Захар. — Я-то чего уж — старик, мне все равно. А вот ты еще мальчишка.
— Не такой уж и мальчишка, — проворчал Герман, отряхивая брюки. — Возраст Христа.
— Вот это меня тоже волнует, — невпопад добавил старик и затянулся так сильно, что закашлялся.
— Не курил бы ты столько, Захар, — упрекнул его Герман, когда смотритель, откашлявшись, вытер покрасневшие от набежавших слез глаза.
— Всю жизнь курю, едва ли не с малолетства. И чего уж, сейчас, под закат жизни, лишать себя одной из немногих радостей? Жизнь мне это все равно не продлит. Да и не хочу жить больше отведенного. Ты не уводи меня в другую степь, парень! Я тебя позвал не нотации мне читать.
— А чего ты от меня ждешь, Захар? Происхождение этих царапин спорное.
— А вот что ты на это мне скажешь? — сказал старик и поманил мужчину за собой. — Иди вон глянь, какие тут еще «художества» оставили. Боюсь, не мне, а тебе они адресованы.
Герман отправился за смотрителем, обогнул часть башни и остановился возле западной части маяка.
— Гляди вон чего понаписали, — проворчал Захар, кивая на стену.
Герман перевел взгляд и, заметив надпись, вздрогнул. Внутри будто что-то оборвалось. Он ожидал увидеть что угодно — новые царапины или какую- нибудь похабщину, намалеванную хулиганами (он все еще надеялся, что царапины были оставлены хулиганами), но никак не выведенную темно-бурым печатную букву «Д» с пиковым знаком рядом.
«Герман, значит? Ну что ж, Герман, я не Лизавета Ивановна, а пиковая дама. Не боишься, что погублю?» — всплыла в памяти фраза, произнесенная с легкой усмешкой, от которой сердце тогда едва не выпрыгнуло из груди. Сколько лет-то прошло? Тринадцать? А будто все было вчера. Потом эта остро?та про пиковую даму обратилась интимной деталью в их с Викой отношениях. Оставляя помадой на зеркале ему записки, она вместо подписи рисовала этот знак. Давно это уже было — ее написанные помадой признания, подшучивания над его именем. А вроде и недавно. Отношения ушли, шутки еще дотянули до того момента, когда для них не осталось повода. А пиковый знак так и остался, оказывается, отпечатком в его сердце. Любовью ли оставленный, обещанием — не в этом суть.
— Герман? — тихо позвал Захар, возвращая его в настоящее.
— М-м?
— Ты понимаешь, что это значит?
— И понимаю, Захар, и не понимаю. — Герман поскреб уголок буквы ногтем, ожидая соскрести помаду, но символ оказался нанесен чем-то другим.
— Кровью, гад, нарисовал, — снова угадал его мысли старик и кивнул куда-то в сторону. — Вон, голубь растерзанный.
— Это не может быть Вика, — глухо ответил Герман не столько на слова старика, сколько своим закипающим болью мыслям. — Не может быть она.
— И тем не менее… Ты знаешь, что с нею стало.
— Не знаю, лишь предполагаю. Захар, черт тебя подери, это может быть кто угодно! Местные хулиганы.
— Надеюсь, что так.
— Еще что-то есть или сюрпризы на сегодня закончились? — отрывисто произнес Герман, глядя в сторону, чтобы не встречаться с пронизывающим, как вечерний ветер, взглядом старика.
— Сюрпризы на сегодня закончились, — вздохнул Захар. — Пойдем, чаем напою. Замерз? Похолодало.
— Я к холодам, как и к жаре, привычен, — отмахнулся мужчина. — Но пойдем. Хоть лезть на твою колокольню у меня особого желания нет. Находился
