Но почти сразу же она зашлась кашлем. Поначалу Люсия решила, что она поперхнулась супом, но это было не так.
— Мама! — в тревоге вскричала она. — Вызвать врача?
— Мы не можем себе этого позволить, разве что твоя мама серьезно заболеет, — отрезал сэр Артур, не дав возможности своей супруге хотя бы открыть рот. — Врачи стоят денег, а у нас их и так немного, чтобы разбрасываться ими по пустякам.
— Но если маме нужен…
— Если я сочту, что она достаточно больна и без лишних расходов не обойтись, то непременно вызову врача. Но до тех пор нам придется ухаживать за ней самим.
Призвав Мостона и попросив его принести стакан воды, мать в конце концов справилась с приступом и пришла в себя. Проявив достойное восхищения самообладание, она как ни в чем не бывало возобновила беседу. Впрочем, Люсия сочла, что лицо ее посерело и осунулось.
— Артур, как прошла ваша сегодняшняя встреча?
— Бухгалтеры доложили мне, что сейчас не самое подходящее время для того, чтобы пытаться продать Бингем-холл. В Европе, похоже, назревает война, и в данный момент положение на рынке недвижимости оставляет желать лучшего. Нет смысла продавать такой ценный актив по слишком низкой цене.
Люсия испытала невероятное облегчение.
«По крайней мере, мне не придется уезжать из графства», — подумала она.
— Нет, нам предстоит изыскать иной способ раздобыть двадцать пять тысяч фунтов, — продолжал отчим. — Но времени у нас совсем немного. Я пытаюсь найти нужную сумму, но не советовал бы возлагать чрезмерные надежды на то, что мне это удастся. Не исключено, что мне придется прибегнуть к иным средствам.
Поставив бокал на стол, он метнул многозначительный взгляд на Люсию.
«Неужели это каким-то образом касается меня? — подумала она, почувствовав недоброе. — Он смотрел на меня так, словно уже составил какой-то план, частью которого я являюсь».
Она понимала, что это может означать только одно: приемлемое и выгодное замужество.
Ужин Люсия заканчивала в молчании. Хотя в последнее время девушка и начала задумываться о замужестве, оно должно было состояться в должное время и без всякой спешки.
«В идеале я хотела бы любить и уважать этого человека, — думала она, рассеянно перебирая фрукты на тарелке. — А еще он должен быть обаятельным и симпатичным…»
В том, что касалось романтических отношений, Люсия не могла похвастать большим опытом. Хотя в Париже ее неизменно окружала толпа поклонников, она не воспринимала их всерьез.
«Французы готовы признаваться в любви первой же встреченной ими привлекательной женщине», — сообщила ей одна подруга, и потому она с удовольствием флиртовала с Жаками, Стефанами и Шарлями и при этом ни разу ни с кем не целовалась.
Собственно говоря, с тех пор как она вернулась в Англию, Эдвард де Редклифф был единственным мужчиной, сумевшим пробудить в ней хотя бы искру интереса. Да и то главным образом потому, что сразу же увлекся ею. Кроме того, следовало учесть, что Эммелин, судя по всему, стремилась во что бы то ни стало устроить их союз.
Люсии нравилось доставлять радость своим друзьям, а Эммелин была ее давней подругой. После первой же встречи с Эдвардом она написала Люсии несколько писем, спрашивая, готова ли она увидеться с ним снова и не пытался ли он поцеловать ее.
Люсия полагала, что Эммелин хочет, чтобы между ними вспыхнул роман, дабы приписать себе заслугу его зарождения.
«…Я позволила ему навестить себя, — написала она Эммелин. — Он представляется мне честным и надежным молодым человеком, пусть и немного старомодным. Маме он очень понравился, и она говорит, что он хорошо воспитан и уважителен».
Не имея большого опыта в подобных делах, Люсия сказала себе, что вполне согласна удовлетвориться честным и достойным мужчиной, таким как Эдвард. При этом она отдавала себе отчет в том, что отчим, если он действительно намерен выгодно выдать ее замуж, скорее всего, подберет ей в мужья кого-либо намного старше, кто мог бы оказаться полезен лично ему.
«А могла бы я выйти замуж только ради того, чтобы спасти маму и Бингем-холл от разорения? — спросила она свое отражение в зеркале тем же вечером, когда Мэри-Энн расчесывала ей волосы перед сном. — Папа всегда говорил мне, что в первую очередь я должна думать о семье, и потому, полагаю, в случае крайней необходимости я бы согласилась на подобный шаг, но только при условии, что маме будет обеспечен надлежащий уход и комфорт».
Поблагодарив Мэри-Энн, она отпустила ее и забралась под одеяло. Погасив керосиновую лампу на прикроватном столике, она уставилась в темноту и задумалась.
«А могу ли я и вправду выйти замуж за нелюбимого и при этом быть счастлива? — спросила она себя. — Быть может, Эдвард сделает мне предложение и вызовется помочь, как только узнает о нашем бедственном положении. Пожалуй, мне остается лишь надеяться на то, что он попросит меня
