вспыхнувшего мирового конфликта в столице Российской империи… начались забастовки! Страну, измученную первой русской смутой, удивить стачками было сложно. Привыкла к подрывной деятельности революционеров полиция и охранка, но эти забастовки были действительно необычными. Настолько, что нашли отражение во многих мемуарах. Главной же особенностью этих волнений и забастовок была их таинственность и загадочность. Возникли они без видимой причины, неожиданно, «случайно». Так же внезапно потом и закончились.
Татьяна Боткина, дочь царского медика, расстрелянного со своими венценосными пациентами в Екатеринбурге, в своих 'Воспоминаниях о царской семье' упоминает и об этих странных стачках: 'Рабочие бастовали, ходили толпами по улицам, ломали трамваи и фонарные столбы, убивали городовых. Причины этих беспорядков никому не были ясны; пойманных забастовщиков усердно допрашивали, почему они начали всю эту переделку.
— А мы сами не знаем, — были ответы, — нам надавали трешниц и говорят: бей трамваи и городовых, ну мы и били'.
Председатель Государственной Думы М.В. Родзянко в своем труде 'Государственная дума и февральская 1917 года революция' тоже уделяет этим событиям много внимания: 'Петроград в 1914 году, перед самой войной, был объят революционными эксцессами. Эти революционные эксцессы, возникшие среди рабочего населения Петрограда, часто влекли вмешательство вооруженной силы; происходили демонстрации, митинги, опрокидывались трамвайные вагоны, валились телеграфные и телефонные столбы, устраивались баррикады'. Родзянко даже указывает нам на время возникновения беспорядков — 'во время посещения России представителем дружественной нам державы — Президентом Французской Республики Пуанкарэ'.
Для справки: президент Раймон Пуанкаре приехал в Россию 20(7) июля 1914 года. Это ключевое время завязывания будущего мирового конфликта. До начала войны всего одиннадцать дней!
'Возлагать венок на гробницу Александра III французскому президенту пришлось под последние отголоски уличной борьбы' — пишет и товарищ Троцкий в своей 'Истории и русской революции'. Посол Морис Палеолог, встречавший в русской столице своего президента вспоминает: 'Возвратясь в Петербург по железной дороге в три четверти первого, я узнаю, что сегодня, после полудня, без всякого повода, по знаку, идущему неизвестно откуда, забастовали главнейшие заводы, и что в нескольких местах произошли столкновения с полицией'.
Проанализировать причины неожиданной вспышки рабочих демонстраций никто в правительстве не успел. Потом в стране произошли такие потрясения, по сравнению с которыми пара сломанных трамваев показалась золотым веком. Но в конце июля 1914 года у русского руководства эти беспорядки вызвали серьезное беспокойство: 'Волнения в столице были настолько сильны, что Президент вынужден был ездить по городу в сопровождении значительного военного конвоя — рассказывает нам Лев Давыдовыч — То же самое, хотя, разумеется, в меньшем масштабе, происходило и на местах'.
Из-за начавшейся войны разобраться в причинах и организаторах таинственных забастовок не успели и русские спецслужбы. Затем у них появились более важные заботы, потом возникшая революция быстро и эффективно уничтожила сами спецслужбы. Поэтому причину забастовок так никогда и не выяснили. Точнее сказать — не доказали, потому что во всех указанных мемуарах виновные и организаторы называются авторами легко и без промедления.
'Не подлежит никакому сомнению, что и волнения среди фабрично-рабочего класса были результатом деятельности Германского Генерального Штаба' — пишет Родзянко. Согласна с ним и Татьяна Боткина, написав о немецком происхождении «трешниц», что давали таинственные агитаторы несознательным рабочим. Виновник ясен — это немцы! Снова мы видим это простое доказательство: а кто же еще? Кто может устраивать забастовки в России прямо накануне войны с ней? Конечно, тот, кто готовится на нее напасть — немцы! И все в этом построении логично и верно, если забыть об одном факте: Германия не готовилась к нападению на Россию!
Ее единственный существовавший военный план (План Шлиффена) этого не предусматривал. И зачем ей тогда организовывать демонстрации и битье городовых в Петербурге? Вот к войне с Францией Германия действительно готовилась, поэтому логичнее создать беспорядки в Париже, дестабилизировать промышленность и обстановку именно там. Может быть опять японцы? Но нет — в Первой мировой войне Япония выступит на стороне Антанты и отнимет у Германии ее китайские владения. Противоречий с Россией у нее уже нет. Япония спокойно строит свою империю в Азии. Зачем же ей дестабилизировать обстановку в Петербурге?
А вот у одной державы такой мотив есть! У той, что кропотливо готовит мировую войну, рассказывая русским дипломатам одно, а немецким совсем другое! Британский МИД устами ее главы сэра Грея создает, тщательно создает у немцев ощущение уникальности момента: только сейчас Англия будет нейтральна, поэтому можно быть жесткими и твердыми. Можно сразу решить сербскую проблему, а заодно и поставить на место Россию и Францию! Для создания этого ошибочного ощущения у германского и австрийского правительства «союзники» готовы на любые трюки. В том числе и на имитацию слабости России путем фабрикации стачечного движения.
Германию на Россию всеми силами натравливали англичане. Именно они и провоцировали таинственные забастовки и волнения. Все это — не более чем часть масштабной кампании по дезинформации германского правительства, в которую чуть позже включится даже британский монарх. Цель — развязывание мировой войны.
'Забастовки возникали и организовывались без всяких видимых причин', — пишет Родзянко — …Однако, за несколько дней до объявления войны, когда международное политическое положение стало угрожающим, когда маленькой братской нам Сербии могущественной соседкой Австрией был предъявлен известный всем и неприемлемый для нее ультиматум, как волшебством сметено было революционное волнение в столице'.
'Как только была объявлена война, вспыхнул грандиозный патриотический подъем. Забыты были разбитые трамваи и немецкие трехрублевки…' — вспоминает о первых днях начавшейся войны Татьяна Боткина.
Мы видим интересную картину: буйство забастовок 'как волшебством сметено', сразу после начала боевых действий. Но ведь это невозможно! Если бы за подготовкой беспорядков стояли бы германские спецслужбы, то после начала реальной войны России и Германии их деятельность должна была только увеличиваться и нарастать. А тут она в несколько дней полностью свернута!
Писательница Барбара Таркман за свою книгу 'Первый блицкриг. Август 1914' получила Пулицеровскую премию. Такие награды зря не дают. Открываем, читаем: 'Престарелый посол граф Пурталес, который провел семь лет в России, пришел к выводу и постоянно заверял свое правительство в том, что эта страна не вступит в войну из-за страха революции'.
Граф Фридрих Пурталес — это посол Германии в России. Насмотревшись на разбитые трамваи, в июле 1914 года он пишет в Берлин, что эта страна, то есть Россия в войну не вступит! Начитавшись таких писем, немцы и австрияки займут жесткую позицию, что в конечном итоге, как раз к мировой войне и приведет. Но ведь не германская же разведка для своего собственного посла устраивает «показательные» забастовки и демонстрации? Значит, не немцы, не японцы. Но, кто же тогда выпускает русских рабочих на улицы и раздает им «трешницы», чтобы показать слабость России?
Если нет в этом вопросе у нас еще полной ясности, рассмотрим еще один загадочный случай. О нем говорит нам в своих воспоминаниях глава русской партии социалистов — революционеров Виктор Михайлович Чернов.
Были у эсеров теплые взаимоотношения с Партией польских социалистов (ППС). Дружба была долгой и проверенной: вместе разрушали Русское государство во время первой революции, вместе убивали полицейских и солдат. Но вот наступает 1914 год и ситуация меняется.
'… На нас пахнуло чем-то необычным и тревожным от выступления Иосифа Пилсудского в начале 1914 г.' — пишет глава эсеров. Что же случилось, какая кошка пробежала меж революционных партий? Ничего не произошло, просто глава ППС, и будущий глава независимого польского государства, прочитал в Париже в зале Географического общества лекцию. И все дело в ее содержании!
'Пилсудский уверенно предсказывал в близком будущем австро-русскую войну из-за Балкан' — пишет Чернов и далее приводит слова польского социалиста, в точности угадывающего сценарий начала Первой мировой войны! Уверенно и безошибочно Пилсудский рассказывает, какая держава, за какую вступится, кто и почему ввяжется в вооруженный конфликт. Но не это главное!
'… Пилсудский ставил ребром вопрос: как же пойдет и чьей победой кончится война? Ответ его гласил: Россия будет побита Австрией и Германией, а те в свою очередь будут побиты англо-французами (или англо-американо-французами)'.
Проницательность будущего польского диктатора невероятная! Николай II, Вильгельм II, Франц Иосиф еще даже не подозревают, что будет война. Эрцгерцог Франц-Фердинанд спокойно играет с детьми в своем дворце Бельведере, Гаврила Принцип учится в университете. Организация 'Млада Босна' еще даже не думала убивать наследника австрийского престола, генеральные штабы будущих противников еще не имеют никаких планов будущей войны. А Иосиф Пилсудский не просто досконально знает ее сценарий, но ему даже известно, чем она закончится!
Понять логику Пилсудского сложно даже ненавидящему царское самодержавие эсеру Чернову: как же может быть разбита одна Россия, если на ее стороне и Англия, и Франция, и США, которые, по словам самого оратора, войну выиграют?! В 2005 году нам просто согласиться с поляком — потому что мы знаем дальнейшие события. Но в 1914 году его прогноз выглядит, по словам Чернова 'карточным домиком, мечтой политического комбинатора'. Пилсудский же, ничуть не смущаясь, не только предрекает будущую войну и в точности называет ее результаты, но и намекает на выигрышную тактику в ее ходе для борцов за независимую Польшу. Только намекает, потому, что в аудитории сидят посторонние люди. Для конкретики он присылает к Чернову своего соратника по фамилии Иодко, будущего посла Речи Посполитой в Константинополе.
'Этот разговор в моей памяти останется, как один из самых замечательных, которые мне приходилось вести' — указывает глава русских социалистов- революционеров. Конечно, любому человеку не часто приходится беседовать с людьми, досконально знающими будущее. Однако, чем больше говорит посланец Пилсудского, тем более возрастает удивление и непонимании Чернова. Иодко рассказал ему, что в случае войны поляки будут помогать немцам 'очищать губернии царства польского' от русской армии.
'Я буду с вами совершенно откровенен… Мы уже теперь усиленно готовимся на случай всеевропейской войны… Мы предпочитаем германской армии — австрийскую. У нас в Галиции уже идет военная подготовка польских военных кадров… Австрию мы предпочли Германии, потому, что она слабее и ей можно будет ставить условия' — приоткрывает свои кадры посланец Пилсудского.
По ходу разговора грустнеет Виктор Михайлович Чернов. Имевший «опыт» первой русской революции, он понимает, что затевается что-то громадное и масштабное, а он — глава партии эсеров — ничего об этом не знает! Рулевые и направляющие потоки мировой закулисной политики на этот раз обходят его стороной. Потому, что одно дело читать «сумасшедшие» лекции, совсем другое им следовать и готовить военные кадры для австрийской армии. На карту ставится ведь независимость Родины — ошибись Пилсудский со своим прогнозом, который похож на бред сумасшедшего, и последствия для будущего Польши могут быть непредсказуемыми. Значит, Пилсудскому известно нечто, для него Виктора Чернова, пока неизвестное.
А Иодко рассказывает дальше: оказывается, в плане польских социалистов учтено все. В нужный момент они предают немцев и меняют свою ориентацию на англо-французскую:
'… И для Парижа, и для Лондона это не является тайной. Первая фаза войны — мы с немцами против русских. Вторая и заключительная фаза войны — мы с англо-французами против немцев'.
После этих слов воцарилось молчание. Чернов окончательно поражен. Остается удивляться и нам. Хотя, зная цели англичан и французов в будущей
