-Ну, хорошо, - едва заметно улыбнулась Груня, а Васька не заметил, как скрипнул зубами.
-Без самодеятельности, - пригрозил Васька, ухватив приятеля за ворот рубашки, пока Груня в очередной раз отвернулась к стене с фотографией.
-Василий, выдыхайте ровнее, - засмеялся Марк-Ваня, хлопнув приятеля по спине, и, перехватив Груню за локоток, потащил вглубь дома.
Васька, матерясь тихо под нос, шел следом. Нет, ему, несомненно, льстило, что пигалица выбрала именно его фотку. Но, млин, как же хотелось, чтобы Пупкин не вертелся вокруг нее.
-Только я не могу топлес, - прошептала Грунька скромно.
-Ню? – предположил Шахов, заводя девчонку в просторную комнату-студию и включая освещение.
-Херню не морозь! – рявкнул Васька.
Фотограф поморщился, а Груня даже и бровью не повела. Привыкла уже за последнее время к реву раненого бизона в исполнении Барина.
Васька уселся на небольшой диванчик в дальнем углу комнаты, предварительно стянув пиджак и расслабив галстук. Нет, эта удавка его прикончит. Или Шахов своими выкрутасами. Или Груня всей собой, такой красивой и доверчиво наивной.
Откинувшись на спинку дивана, Бася наблюдал за этой парочкой. Василий видел, как скованно чувствует себя пигалица. Неуютно ей в роли модели. Девочка все больше привыкла быть по ту сторону объектива. Васька невесело хмыкнул. Этот Шахов кого хочешь достанет. Сам полночи с ним тут проторчал. И нахрена, спрашивается? Но душу грела мысль, что пигалица заберет его фотку себе домой. Определенно грела.
***
Минут двадцать Шахов прыгал и скакал вокруг пигалицы. Васька зорко следил, чтобы приятель не позволял себе лишнего. А потом, когда в кармане фотографа зазвонил мобильник, Барычинский даже, наглым образом, обрадовался и выдохнул, точно зная, что почти весь бомонд города и региона Шахову не позволят оставить без своего присутствия.
Извинившись, Марк, недовольно ворча и хмурясь слинял, бросив напоследок царственным тоном фразу, что позволяет им остаться в святая святых его резиденции.
-Вали уже, - хмыкнул Васька, поднимаясь с дивана.
Марк испарился, а Груня позволила себе осмотреться. Обычная мастерская с высокими до потолка окнами. Но что-то витало в воздухе, что-то сказочно-волшебное. И Груня поддалась порыву и достала свою старенькую камеру из сумки, оставленной на стуле вместе с пальто.
Торопливо, словно боясь, что прервут, Груня принялась отщелкивать кадрики один за другим. И вдруг поймала объективом стоящего около окна Барина. Мужчина опирался рукой о стену, вторую спрятав в карман брюк, а сам смотрел на улицу. Широкий разворот плеч и капельку ссутуленная спина навела девушку на мысль, что Барычинский думает о каких-то важных для него вопросах.
Боясь передумать, Грунька щелкнула и Ваську. А потом еще и еще, двигаясь и пытаясь поймать нужное освещение и удачный ракурс.
-Улыбнитесь, зачем хмуриться? – вдруг проговорила Грунька, а Васька вскинул голову, словно очнулся от тяжелых мыслей.
Заметив, как девчонка, широко улыбаясь, скачет вокруг него с фотиком, Васька и сам улыбнулся. Смешная она, все-таки. И красивая. Безумно красивая. До одури.
Грунька тем временем сменила угол съемки, подойдя с другого бока.
-Ну, все, хватит, - хмыкнул Васька, отлипая от стены.
-Как это хватит? – возмутилась Грунька, - Не могу я упустить такой шанс и не поработать в храме великого мастера фотографии! Тем более, с его моделью.
-Тоже мне модель, - мотнул головой Васька, шагнув ближе к девчонке, - Все, завязывай.
Но Груня не слушала Барина, а, звонко смеясь, не переставала фотографировать Василия.
-Груня, не шали! – пригрозил Василий, сам заражаясь настроением пигалицы.
Ему вдруг тоже захотелось смеяться и сделать какую-нибудь милую глупость.
Шагнув еще ближе, Васька вдруг понял, какую именно шалость он сделает. И чтобы заглушить угрызения совести, Барычинский на всякий случай, произнес строгим голосом, но взгляд его смеялся:
-В последний раз предупреждаю!
-Иначе что? – смеялась Груня, отступая назад и не переставая щелкать камерой.
Васька предпочел не повторяться. Мало ли, послушается и перестанет. И тогда точно не будет благоверного предлога для грядущей шалости.
