Только я слез с коня, как на меня налетела и повисла на шее Ами. Привыкла так встречать, пока мы были одни. Вроде в приличном аристократическом обществе так не положено, но ей было все равно, а мне тем более. Я ее подхватил на руки и закружил по двору. Она счастливо смеялась, и я подумал, что ради этого смеха стоило где-то пару недель поболтаться. А уж как она ночью покажет, насколько она соскучилась!.. Я аж глаза от предвкушения зажмурил. Если б не гости, прямо сейчас бы ее в спальню потащил. Чертов герцог. На своих бы я и внимания не обратил.
Наконец она оторвалась от меня, и мы все прошли в замок. Я представил всем нашего вынужденного гостя. Людей было довольно много. Курт, Гюнтер, мои лейтенанты. И все с женами. Я на это, признаться, не рассчитывал. Думал, будут только Курт с Гюнтером. Видно, женушка подсуетилась. Ну да, из жен лейтенантов были и дочки рыцарей, и из ее баронства, и с ними она, наверное, хорошо знакома. А других притащили сестры Нотбек из своих баронств. Вот и получился целый графский двор. Придется сюда приглашать и прапорщиков с женами – те ведь тоже дочки рыцарей. Ну и толпа здесь соберется…
Сразу сели за стол. Выпили за окончание войны, за возвращение. За одержанную победу пить не стали. Из-за герцога. Он и так сидел насупившись.
На столе стояла серебряная и золотая посуда. Интересно, я ел всегда из глиняной. Хотя чему удивляться? Женщина в доме. Даже если папаша все пропил и она не нашла ничего нашего в замке, так ведь трофеев полно. Все подвалы забиты. Наверняка Гюнтер не устоял под напором моей жены, да и не только моей, скорее всего. Наверняка во всех домах посуда как минимум серебряная. Да и ладно. Мне не жалко. Сам замок тоже изменился. Стены задрапированы какими-то тканями – во всяком случае, в этом зале, в других я еще не был. Стол накрыт белой скатертью. И вообще, все выглядело как-то обихоженно, что ли.
– Хорошо я придумала? – спросила у меня на ухо Ами. – Мне Ханна с Гретой помогали. Ну и Вилда, конечно.
– А Ханна с Гретой – это кто?
– Ханна – это жена Гюнтера, а Грета – жена Курта. А вот та девушка, видишь, в голубой котте, – это Ингрид, из моего баронства, их замок был недалеко, и иногда она с отцом посещала нас. А вон та девушка…
– Все, все, все… Хватит, Ами, все равно сейчас не запомню. А со временем они примелькаются, и их имена сами в памяти останутся.
– А еще я тебе хотела сказать, что надо и других благородных девушек в наш замок приглашать. Ну и что, что у них мужья только прапорщики?
– Не девушек, а женщин. И я с тобой совершенно согласен. Можешь приглашать всех благородных женщин. И тебе и им веселее будет.
Она с благодарностью чмокнула меня в щеку. Но тут ко мне обратился Вилли. Он сидел справа от меня. Ну да, вино уже в голову ударило, и он почувствовал себя более раскрепощенным.
– Господин граф, а что это за дама сидит недалеко от нас, в голубой котте с сиреневыми рукавами?
– Ваша светлость, будьте очень осторожны. У нас прелюбодеяния запрещены. И если муж вас не пристрелит, то повесят по суду. Помните, вы как-то называли меня святошей? Так оно и есть. Вы находитесь в графстве святош. И ваша герцогская корона вас не спасет. Дура лекс, сед лекс – помните?
Он сразу погрустнел. Я, конечно, сгущал краски, и, наверное, сильно, но не хватало еще, чтобы этот почти монах приставал к женам моих офицеров… Как бы чего и в самом деле не вышло. Здесь, конечно, принято во всем уступать вышестоящим титулованным особам, но мало ли… Офицеры уже поддали, а совсем недавно столько благородных рыцарей, можно сказать, своими руками на тот свет отправили, что кто-нибудь может и не сдержаться. И я даже наказывать его не буду. Я б тоже любому башку открутил, кто б к моей Ами попробовал подкатить. Хотя сейчас даже полностью отмороженные аристократы даже если и подкатывают к чужим женам, то делают это тайно. Еще не пришло время, когда мужья сами подкладывали своих жен под королей и герцогов, чтобы добиться каких-то преференций. Надеюсь, я до такого не доживу. Во всяком случае, в своем графстве приму такие законы, что за подобные гнусности последует если и не казнь, то уж изгнание с конфискацией точно. Надеюсь, потомки эти законы не отменят. И надо будет придумать какой-нибудь страшный закон против гомиков, а то в этой местности их расплодилось в будущем уж слишком много.
Вечер прошел не слишком весело, но вполне нормально для первого раза. Потом, я думаю, будут и музыка и танцы. И народ себя будет чувствовать более раскрепощенным. Хотя я так и не понял, нравится мне это или нет. Но женщинам понравится – это точно, а значит, они нашему брату меньше на мозги капать будут.
Вилли проводили в его комнату. В одну их лучших гостевых. С отдельным санузлом. С унитазом и умывальником. Ванны там, правда, не было, но ее и нигде, кроме как в моей спальне, не было. Но теперь, думаю, мода на ванны пойдет, даже побежит. Ами наверняка похвасталась ванной перед своими подругами, и те теперь не слезут со своих благоверных, пока не добудут себе такую же. И это хорошо. Сначала благородные, потом богатые горожане, а потом пойдет-поедет по всей Европе. Может, и не будет всех тех страшных эпидемий и моров. Дай-то бог. Хоть одно в этом мире я сделаю хорошее.
А потом была наконец спальня. Вернее, началось все еще в ванне, а продолжилось уже в постели. Да, здорово же я по Ами соскучился… Да и она, похоже, тоже. Несмотря на мой не особо крепкий организм, мы не могли успокоиться чуть ли не до утра. Угомонились только, когда оба могли лишь чуть шевелиться. Но встал я, как всегда, до зари. И только вышел из ванной, как Ами меня опять затащила в постель. А, гори оно все синим пламенем – могу я раз в жизни поваляться в постели? Мы и провалялись до самого обеда. И не только валялись. И откуда только силы взялись… Зато на обед пошли с огромным удовольствием. Есть и в самом деле очень хотелось.
Настроение попытался испортить Вилли. Он стал требовать, чтобы я сурово наказал какую-то простолюдинку, посмевшую поднять на него руку. Это было и в самом деле серьезно. Дотрагиваться простолюдину до благородных в это время нельзя. Даже просто дотрагиваться. Если только с их разрешения. Недаром у королей там или герцогов даже горшки выносили дворяне. И как-то эти должности именовались, и ими даже гордились. А уж поднять руку на
