Большой дом и флигели были окружены великолепным парком,[424] который переходил в лес. На озере, при впадении речки, находилась собственная электрическая станция, и при ней — мастерские. Персонал, очень хорошо подобранный, оставался еще со времен Рябушинского. Все это, вместе взятое, называлось первым имением.

Разница в климате (микроклимате) между парком и большим домом, с одной стороны, и низом с техническими службами, с другой, была весьма чувствительна. В то время, как внизу люди хворали, не переставая, болотной лихорадкой, наверху все были в добром здравии. Новые постройки находились в километре от первого имения — в так называемом втором имении. Еще дальше было третье имение, где все здания были разрушены и оставались только весьма солидные фундаменты.

Стройка проходила в очень трудных условиях, и, собственно, мы не имели права строить. Вся строительная деятельность по декрету была сосредоточена в Главном комитете государственных сооружений, во главе которого стоял бывший меньшевик Павлович, дядюшка профессора Сорбонны Эфрусси. Комитет составлял всероссийский план, и до составления этого плана всякая строительная деятельность была запрещена под страхом самых серьезных наказаний. Над комитетом и его толстым председателем все смеялись, но с запретом приходилось считаться, и сейсмическую станцию в Кучине строили на кредиты, которые отпускали под разными наименованиями: «установка приборов», «усовершенствование установки», «защита от непогоды» и т. д. Кредиты отпускались в падающих рублях, а каменщики желали иметь полное довольствие и полное удовольствие в натуре, а не в бумажках. Постоянно нужно было ухищряться.

Очень часто мне приходилось разговаривать с Иваном Ивановичем Гливенко, начальником Главнауки, следующим образом: «Иван Иванович, выручайте: каменщики прекращают работы и требуют полной уплаты». — «Что же, требование их справедливое». — «Конечно, справедливое, но вы знаете, что на средства, которые вы отпускаете нам, мы сделать ничего не можем». — «Нет, Владимир Александрович, каменщики — пролетариат, и их нужно удовлетворить». — «Я совершенно согласен с вами и уже дал им ваш адрес. Тут, в центре, будучи облечены всей полнотой власти, вы сумеете объяснить им необходимость жертв для государственного строительства. Вам поверят, а нам, саботажникам, не верят. И придут не с пустыми руками: чтобы показать вам кладку, которая требуется, они принесут по кирпичине». Иван Иванович хмурится и зовет «завфина»: «Товарищ Удовиченко, надо удовлетворить Владимира Александровича, а то нас тут забросают кирпичами», — и я получаю удовлетворение.

Конечно, Иван Иванович прекрасно понимал, что я не пошлю к нему каменщиков и что надо помочь. Истинным облегчением для нас было иметь его на этом посту. Крупный бюрократ (директор департамента в старом министерстве), очень умный, разумный и благожелательный человек, он делал все, чтобы помочь научным учреждениям. Иван Иванович обладал большой гибкостью (я всегда сравнивал его с Борисом Годуновым при Федоре Иоанновиче), но употреблял ее всегда на благо и очень умел сводить на нет глупейшие измышления М. Н. Покровского.

Кучинские дамы, жены геофизиков, встретили тебя любезно, но храня камешек за пазухой. В то время, как я был старше их мужей, ты оказалась моложе всех дам. Жена Пришлецова, врач, выказывала холодок, и это было лучше, чем скрытый яд жен Ханевского и Бастамова. Жена Бончковского, тоже — математичка по образованию, была очень занята своей внутренней драмой: она вступила в научную работу с большими надеждами, которые не оправдались, и теперь задумывалась над смыслом человеческой жизни. Жена Чаплыгина относилась к тебе определенно хорошо, но годилась тебе в бабушки и чувствовала себя генеральшей. Так и случилось, что приятных людей в разнообразном обществе для тебя не оказалось. За нами очень ухаживали, но цену этого мы оба прекрасно понимали. Ты и не стремилась к этому обществу. У нас всегда кто-нибудь гостил, и мы одни никогда не оставались.

Упомяну еще как курьез, что помимо Ханевского Бончковский, Виткевич и некоторые другие из сотрудников института (например, Баскаков, младший брат моего товарища по гимназии) были моими земляками.[425]

Я не помню точно, к какому моменту нужно отнести приезд с юга твоей сестры Лены с мужем Николаем Владимировичем, а также, несколько позже, твоей тетки Розалии Григорьевны. Это было в 1921 году, и мне смутно помнится, что была весна или лето, а для тетки Розы — лето или начало осени. Это не было и во время нашей отлучки из Москвы. Оба мы присутствовали. Был ли это май? Между 15 мая и нашей поездкой в Петроград и перед переездом в Кучин? Не знаю. Во всяком случае, они вернулись и заняли соседнюю комнату — ваш огромный салон, в котором перед ними перебывало несколько квартирантов: Зверевы, Диесперовы — все друзья Сидорова и Нины Георгиевны.

С возвращением Елены Ивановны начались семейные осложнения. Она уезжала, оставляя семью в богатстве, а когда вернулась, нашла отца разоренным, вещи распроданными. У нее не было твоей деликатности. Ты считала, что все имущество было приобретено трудом твоих родителей, что вы, дети, пользовались этим, но в приобретении не участвовали, и что если после смерти матери вы являетесь юридически ее наследниками, то, действительно, право на все имущество принадлежит отцу и только отцу. Поэтому, когда отец продавал дом, формально принадлежащий детям, ты дала ему доверенность, но не предъявила никаких требований и ничего не получила, и я, твой жених в то время, вполне одобрил это.

Иван Григорьевич распределил меха и другие вещи твоей матери на четыре части, и твою часть дал тебе, а часть Елены Ивановны отправил ей, по ее требованию, с оказией в Киев. В распределении ты не участвовала и понятия не имела о том, действительно все ли вещи были распределены. То, что часть Елены Ивановны была отправлена ей, мы знали и даже случайно присутствовали при отправлении. Иван Григорьевич все время занимался распродажей вещей, и в это мы не вмешивались; один только раз не дали ему продать постели, на которых спали, и столы и стулья, которыми пользовались. По нашему совету Иван Григорьевич сохранил и для себя, и для детей необходимую мебель и носильные вещи.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату