– Телевидение – это все-таки синтетическое искусство. Кажется, что прошлое изменить невозможно, однако сегодня с помощью телевидения меняют прошлое, «делают» будущее. Все говорят о засилье негатива, депрессивных программ, но никаких качественных изменений не происходит. Что вы как президент Академии российского телевидения и мастер телевизионной политики делаете или советуете делать руководству каналов?
– Тут есть несколько моментов. Во-первых, я не советую руководству каналов, это не моя функция, во-вторых, я настаиваю на том, что телевидение – это не искусство, ни синтетическое, ни какое-то иное. Искусство все-таки вечно, а произведения телевидения сугубо временные. Они сиюминутны, иногда их помнят в течение какого-то времени, но, безусловно, они не являются вечными. Телевидение, конечно же, не искусство, я абсолютно в этом уверен. Что касается того, что с помощью телевидения меняют прошлое и делают будущее… Я не очень это понимаю. То есть если телевидение используется как инструмент, направленный именно на это, то оно выполняет не свои функции, опять пользуется определенными идеологическими и политическими целями, а этого не должно быть. Насчет засилья негатива. Я много об этом слышал, и каждый раз это вызывает у меня вопрос. Дело в том, что в обязанности журналиста в первую очередь входит задача обращать внимание на то, что не в порядке. То, что хорошо, то, что получается, это и так становится известным. Власть, например, обязательно доводит до сведения всех и каждого информацию о своих реальных успехах. А вот кто будет говорить о непорядке, о серьезных проблемах, если не журналист? Может быть, не нравится, но тут ничего не попишешь, это наша работа. Можно журналиста, если хотите, сравнить со сторожевым псом, который лает, рычит, показывает зубы именно потому, что обращает внимание на то, что нехорошо. Так что если зритель хочет видеть только позитивное, он просто должен понимать, что тогда придется обходиться без журналистики и журналистов.
– Вы верите в возможность существования общественного телевидения, полностью независимого и от государства, и от коммерческих структур?
– Это очевидно, и я верю, поскольку оно существует. Порядка 45 стран имеют общественное телевидение, которое на самом деле не живет за счет рекламы и которое законом защищено от власти. Оно реально существует, и поэтому я даже не понимаю, как можно ставить этот вопрос. В конечном счете мы все зависим друг от друга: и власть может влиять, и финансы могут влиять, но вопрос в том, как влиять, напрямую или опосредованно? Опосредованному влиянию подвержено все, каждый конкретный человек. Наверное, только если вы дома сами себе пишете стенную газету, тогда вы действительно ни от кого и ни от чего не зависите, хотя вам все равно нужно покупать бумагу и то, чем писать, а это опять деньги. Но если говорить серьезно, то да, общественное телевидение, не зависящее от власти, рекламы и бизнеса, существует и совершенно реально.
– Если бы сегодня перед вами стоял выбор будущей профессии, какой путь вы бы избрали, в какой вуз поступали?
– Я нашел то, чем хотел заниматься. Вообще, я поступал на биологопочвенный факультет Московского государственного университета, в свое время мечтал быть ученым и только где-то в конце третьего курса понял, что я не ученый. Хотя сам предмет – биология, конкретно – физиология человека меня страшно интересовала, да и продолжает интересовать. Я знаю точно, что не поступил бы на факультет журналистики. Потому что я убежден, что нельзя научить человека быть журналистом.
Журналист должен иметь жизненный опыт, позицию, которая выработана в результате определенного опыта, которого у человека, пришедшего со школьной скамьи, у свежеиспеченного студента быть не может. Поэтому я, скорее всего, поступал бы на какой-нибудь факультет, который дает достаточно широкое образование, возможно, на исторический или филологический, а возможно, и на биологический, поскольку естественные науки чрезвычайно расширяют кругозор человека. Но знаю точно, что не поступал бы и не советовал бы никому прямо со школьной скамьи поступать на факультет журналистики.
– Кто из богатых людей (олигархов), по вашему мнению, наиболее продуктивно и позитивно участвует в развитии современной культуры, телевидения, кинематографа?
– Во-первых, я считаю, что слово «олигарх» уже совершенно напрасно употребляется, ведь олигарх – это не просто богатый человек, это человек, который имеет прямое отношение к власти. У нас были олигархи, это правда, но их уже давно нет. Есть чрезвычайно богатые люди, но они к власти отношения не имеют. Поэтому мне кажется, что это слово, которое у нас употребляется по привычке, употребляется не к месту. Другое дело, есть ли у нас богатые люди, которые так или иначе поддерживают, например, кинематограф. Да, есть. Мне известно, что такие люди есть. Но опять-таки, я не вижу особого смысла называть кого-то, потому что, вероятно, их гораздо больше, чем я знаю. Но я знаю, что есть люди, которые спонсируют не исходя из того,
