торговых сделках. Многонациональный мир, в котором торговля зиждилась на социальном и культурном взаимодействии между исламом, индуизмом, буддизмом, христианством и иудаизмом, богатый, многослойный, поначалу оказался слишком сложен для европейского понимания. Португальцы привыкли к тому, что торговля существует в рамках монопольных прав, за которые приходится бороться — как на западном побережье Африки или в Марокко. Об индуизме они не слышали, зато общение зачастую начинали с агрессии. Они брали заложников и в любой момент готовы были дать залп из пушек, держа зажженный факел у запала. Они вторглись в это море, вооруженные до зубов, попирая все существующие обычаи и почти не встречая отпора.
Город Мозамбик поражал своим богатством. Нигде в Африке португальцы такого не видели: улицы, крепкие дома, крытые соломой, минареты, деревянные мечети. Местные жители — явно мусульмане — в богатой одежде, в кафтанах, шитых шелком и золотом, — говорили по-арабски, и переводчики смогли завязать общение. Гостям оказали неожиданно дружеский прием. «Еще на борту они держались уверенно, будто давно с нами знакомы и пришли продолжить неоконченную беседу». Впервые португальцам удалось услышать нечто крайне любопытное: в порту стояли «белые мусульмане» — торговцы с Аравийского полуострова, — прибывшие на четырех кораблях «с золотом, серебром, перцем, гвоздикой, имбирем, самоцветами и рубинами. И куда бы мы ни шли, — изумленно замечает автор, — всего было в избытке… драгоценные камни, жемчуг, пряности лежали повсюду за бесценок, хоть черпай корзиной». Но более, чем несметные сокровища, португальцев воодушевило известие, что на побережье много христиан и что «пресвитер Иоанн находится недалеко. У него в подчинении много городов, чьи граждане ведут крупную торговлю и владеют большими судами». Умалчивая о точности перевода, далее хроникер пишет: «Мы заплакали от радости и просили у Господа даровать нам здоровья, чтобы достичь того, чего мы желали больше всего на свете».
Не сразу моряки догадались, что их самих принимают за мусульманских торговцев. Когда на борт к ним с визитом пожаловал султан, да Гама пытался поддержать эту иллюзию, — что было нелегко, учитывая, насколько потрепаны были суда и измотаны люди. Султан остался недоволен подарками. Покидая Лиссабон, португальцы, конечно, не знали о богатстве нового мира и взяли с собой безделушки, способные впечатлить разве что вождя дикарей: медные тазы и колокольчики, кораллы, шляпы и скромную одежду. Султан хотел мантию из алой материи. Видя, что эти странные путешественники, прибывшие издалека, не купцы и совсем даже не состоятельны, местные задались вопросом об их идентичности и намерениях. Султан решил, что они турки, и захотел увидеть их знаменитые луки и Коран. Де Гама объяснил, что они прибыли из страны по соседству с Турцией, но оставили свои священные книги дома, убоявшись в плавании потерять их. Зато он продемонстрировал стрельбу из арбалетов и показал султану свои удивительные артиллерийские орудия, которые потрясли мусульманина.
Зная по опыту, что бухта мелководна, и опасаясь, что какой-нибудь из кораблей, как ранее «Беррио», снова застрянет, да Гама попросил у султана дать им лоцмана. Тот дал двоих и велел заплатить золотом. Взаимное недоверие нарастало. В субботу 10 марта, когда корабли отплыли и взяли курс к острову, находящемуся в 3 милях, чтобы тайно отслужить там мессу, один из лоцманов прыгнул за борт. Навстречу шлюпкам, которые были спущены в погоню, с острова вышли шесть вооруженных кораблей, дабы вынудить португальцев вернуться в порт. К этому времени, скорее всего, местные догадались, что они не мусульмане. Залпы из орудий обратили нападавших в бегство.
Время поджимало, надо было срочно уезжать. Однако вмешалась погода. Встречным ветром корабли отогнало обратно к острову, где они задержались на десять дней. Султан пробовал помириться, высылая переговорщиков, но португальцы не верили ему. К несчастью, на острове не было ни ручья, ни другого источника, а вода у моряков заканчивалась. В ночь 22 марта они предприняли попытку вернуться в порт Мозамбик, прихватив с собой второго лоцмана, которого все это время держали у себя. Но лоцман либо не хотел, либо не мог найти источник. Вечером следующего дня был обнаружен ручей, который охраняли двадцать человек. Артиллерийскими залпами португальцы разогнали охрану, но набрать воды не смогли. Борьба за воду продолжалась до 25 марта, пока постоянный пушечный огонь не вынудил охрану скрыться в городских стенах. Набрав воды, португальцы схватили на берегу несколько заложников — в целях более успешной навигации, дали на прощание пару залпов по городу и отбыли.
Настроение у всех было подавленное. Моряки не без оснований опасались, что так пойдет и дальше. Капитаны лютовали, срывая зло на команде. Требовалось срочно пополнить запасы провизии и найти надежный дружественный христианский порт, однако такого шанса все не выпадало. Продвижение к северу происходило с трудом. Дул встречный ветер, пленный лоцман — по оплошности либо по злому умыслу — не указал порт Килва, где, как предполагали португальцы, живет много христиан. Негодник был выпорот, а экспедиция вскоре прибыла в порт Момбаса.
«В Вербное воскресенье мы с радостью бросили якорь в Момбасе, — пишет хроникер, — ибо надеялись назавтра сойти на берег и присутствовать при мессе совместно с христианами, которые, по сообщениям, проживали в городе, в отдельном от арабов квартале». Расстаться с мечтой о христианском сообществе было нелегко.
Но высадка в Момбасе не состоялась. Вначале португальцев приветствовал султан. Двое из команды — скорее всего, заключенные — отправились на берег, где их хорошо приняли. Они встретили «христиан», «которые показали им бумагу, объект своего поклонения, с изображением Духа Святого». Таково было одно из самых глубоких, почти комических ранних заблуждений португальцев насчет индуистов, о которых они ничего не знали и долго принимали за христианскую секту с их собственными иконами. Эти люди, поклоняющиеся неизвестным европейцам антропоморфным образам, соответствовали представлению о далеких христианских общинах, бытовавшему в Европе.
Султан хотя и прислал образцы пряностей, предлагая сделку, но слухи о мозамбикском инциденте явно опередили их. Когда португальцы, поверив султану, направились в порт, дрейфующий «Габриэл» наткнулся на другое судно. Лоцманы, очевидно из страха перед наказанием, прыгнули за борт, где их подобрали местные лодки. Португальцы занервничали. Ночью они под пыткой вырвали у двоих заложников «признание», что султан велел задержать суда в
