— Навил, — утвердительно кивает Ллос — ?н перехватил волну силы и закольцевал время.
Что-то щёлкает в голове. ?ни все заняты не тем. Всё не так. Нет мне дела до судьбы всех Миров вместе взятых. Мораль и принципы — прах, а высшее благо — бред. Если душа сдохла в муках, если Пустота не только за Дверью, но и внутри, то ничего более не имеет значения. Кроме одного.
Шатаясь вновь поднимаюсь на ноги, словно в бреду смотрю на тело брата, а потом медленно вытаскиваю кинжал из его груди. ?тстраненно отмечаю, что кровь из раны не идёт, словно и не осталось её более. Взвешиваю кинжал в руке, а потом в один миг оказываюсь за спиной предателя.
Удар. И клинок останавливается в сантиметрах от его обнаженной груди, моя кисть крепко зажата в его твердой ладони. Он смотрит прямо на меня, хочет что-то сказать, но я опять ничего не слышу. Лин обречённо опускает веки, пряча потускневшие золотые глаза и ослабляет захват. Я вновь замахиваюсь.
Удар. Что-то происходит и кинжал лишь задевает его, оставляя длинный росчерк на плече. Нет! Пытаюсь вновь…
Удар. И я отлетаю от крэшшшевого дроу, ударяюсь спиной и затылком об камень и наконец наступает благословенный покой.
Я не знаю, сколько времени прошло, я не знаю, как оказался в странном саду, знаю лишь, что верчу тёмно-лиловую, почти чёрную розу в руках. Когда только успел её сорвать? Все чувства обострены, зрение намного чётче чем было, сознание едва справляется с обрушивающимися на него образами. Крупные лепестки такие мягкие, такие приятные на ощупь. Теплее шёлка и нежнее бархата. ?ромат кружит голову, заставляет принюхиваться снова и снова. Магический светильник едва разгоняет окружающий мрак, но для меня он словно полуденное солнце, а тьма за его границами вовсе и не так густа. Я вижу и ощущаю всё и вся.
И вместе с тем совершенно ничего не чувствую. Будто бы и нет меня здесь, будто бы это кто-то другой любуется странной розой, а я, тот что был раньше, он то ли умер, то ли остался там, возле тела брата. Опять рыдает над ним, умоляет вернуться, обещает всё исправить.
Губы кривятся в ухмылке. Ничего не исправить. Ничья вина. Лишь я, лишь моя небрежность, глупость и доверчивость. И полная несостоятельность как Избранного Льдами. Положил все на алтарь чужих интересов, буквально, и проиграл. А все почему? У всех свои планы, и только я плыву по течению, только я позволяю собой управлять, обманываясь иллюзией успешность и власти. Я пешка, идиотская пешка в руках Древних. Всего один раз ответственность была на мне, и я облажался.
Хотя, Древние тоже оказались с носом. Когда-то Мас сказал одну умную фразу «Если хочешь рассмешить Хаос, расскажи ему о своих планах». Думаю, Хаос знатно посмеялся сегодня…
Кажется, теперь я знаю по ком кричала баньши… На секунду запоздалое удивление от появления Архимагов попыталось пробиться сквозь пелену равнодушия, но быстро отступило. Пришли и пришли, мне всё равно. Даже если оба оказались хаоситами.
Едва заметная боль всё же привлекает внимание. Кажется, я укололся oб один их шипов. Капля крови вспухает на подушечке пальца, уродует безупречную белизну кожи, а может быть украшает её… Откуда-то приходит не знание даже, но уверенность — на шипе яд и ничего хорошего мне это не сулит. Но тот я, что держит розу в руках… Ему интересно, что же будет? А тот я, что плачет над трупом брата… Ему нет дела до каких-то роз. Что ему розы, что ему смерть, если его мир, тот что только начал обретать форму и смысл, вдруг оказался разрушенным до основания? Мною, тем, кто стоит с розой в руке.
Я жду. Жду минуту, две, пять, но ничего не происходит. Удивленно хмыкаю и мне вторит голос сзади:
— После того, как ты так жадно хлебнул Первозданной силы, жалкие крохи Хаоса, хранящиеся в этих розах не способны на тебя повлиять.
Пожимаю плечами, а Ллос продолжает:
— Можешь попробовать вот это, — и протягивает мне орхидею голубого цвета — Без прямого канала из Хаоса они хиреют, скоро совсем исчезнут, но пока еще обладают частью изначальных свойств.
— Каких? — спрашиваю не потому, что мне интересно, а потому, что Ллос ждёт этого вопроса.
— Успокоительное. Энергетик. ?фродизиак. Снотворное. Смотря, что тебе нужнее в этот момент. Единственный наркотик, действующий на нас чуть дольше нескольких секунд.
Вдыхаю воздух над цветком, но ничего не ощущаю, и это так невероятно в свете обострившихся чувств, что позволяю эмоциям проскользнуть и в голосе:
— Ничего! Она ничем не пахнет…
Ллос качает головой:
— Может быть, а может быть она уже действует. Ты никогда не поймешь.
Орхидея выскальзывает из пальцев, медленно кружится, плавно, нереально плавно падая на узорную дорожку.
— Да и какое это имеет значение…
— Ты прав, никакого.
Она разворачивается, касается одного из кустов ладонью, потом следующего, потом еще одного, постепенно удаляясь, а я смотрю на голую спину, смотрю как опавшие лепестки колышутся от её шагов, вздымаются волнами, заворачиваются смерчами у её ног, поднимаются всё выше и выше, сплетаются
