решаясь, а потом отставил чашку и похлопал по мягкой диванной подушке подле себя.
— Иди ко мне.
Это он что сейчас предлагает?
Тональность голоса Камы вновь сменилась, когда он томно протянул:
— Не будь букой, ты тогда так и не закончил начатое, а я так и не провёл эксперимент до конца.
— Папочка, тебе не кажется, что ты опэхел?!
— Ммм, «папочка»? Новые грани инцеста? Тебя именно это заводит? — произнёс эльф, почти стекая с дивана и подвигаясь ближе ко мне.
Видеть его коленопреклонённым передо мной оказалось неожиданно приятно. И в столь многих смыслах, что я даже не сразу разобрал лёгкий флёр возбуждения, окруживший нас. А Камаэль тем временем уже подкрался вплотную, тягучим движением взобрался сверху, буквально оседлал меня и заглянул в глаза:
— Только не говори мне, что ты об этом не думал.
Не скажу, врать лень.
— И не лги, что тебя тогда не зацепило.
Не буду.
— Наведённые чувства на пустом месте невозможны.
Невозможны.
Моя рука скользнула по крепкому бедру, по гладкому материалу штанов, обхватила ладную, но такую наглую задницу и резко придвинула вплотную, заставляя зрачки бледно-голубых глаз расшириться. Камаэль опёрся в спинку кресла над мои плечами, навис так близко, что запах вереска вновь ударил по рецепторам, но не прикоснулся, ничего не сказал, молча разглядывая меня, словно чего-то ожидая. ? мне вдруг стало интересно:
— И как далеко ты готов зайти?
— Не знаю…
И никакой придури во взгляде, никакого притворства и деланной томности в словах. Неожиданно честный ответ и болезненно-искренний выдох:
— Пожалуйста…
А потом он опустил щиты, одновременно с этим проецируя эмоции и меня затопила волна смешанных чувств: тоска по несбыточному, любопытство, немного самоиронии, море упорства, щепотка уязвлённой гордости, и всё это щедро приправлено желанием, замешанным на отчаянной попытке избежать одиночества. Можно было бы сбросить его зов, вырваться из пут дурманящего желания, но зачем? Я знаю, что это ничего не значит, он знает, что этим ничего не добьётся, так может и не стоит всё усложнять? Может как раньше, как было? Не с ним, но с сотнями других?
За первым поцелуем я потянулся сам, впился в жёсткий рот, заставляя его поддаться, раскрыться, впустить язык и позволить провести кончиком по зубам, погладить нёбо, чтобы тут же вновь сменить нежность на боль и грубо прихватить в укусе нижнюю губу. Вот теперь все чувства отошли на задний план, оставив лишь животное вожделение, жажду обладания и принадлежности. И обрывки мыслей диктующие простые решения.
Неудобно, недостаточно пространства для действий? Значит нужно подхватить под бёдра и бросить на соседний диван. Невозможно добраться до желаемого? Значит в Бездну вычурный камзол, к крэшшшу рубашку и тонкие штаны. Руки эльфа не менее проворно раздевают, убирая последние преграды, а потом кожа к коже, стон в рот, запрокинутая голова и дурман, что почти гасит сознание…
Очнулся я уже внутри крепко стиснутой задницы, от едва слышных поскуливаний и невнятных хрипов:
— Нууу… давай…
И пусть голова прояснилась, но отступать от начатого я не собирался, а вот хорошенько наказать зарвавшегося куратора стоило. Жёстко, во многом даже жестоко, без промедлений, без лишних сантиментов, но зато с полной отдачей и без раздумий. Болезненными рывками, стиснутыми зубами и перекошенным в крике ртом. Синяками на тонкой персиковой коже, золотистыми волосами в кулаке и запрокинутой головой. Засосами на шее, саднящей задницей и испачканным диванов. Именно этим для Камаэля стало его необдуманное решение подставиться. А еще слепящей вспышкой экстаза, в стократ сильнее от того, что была она совсем неожиданной, сквозь боль и сдавленные вскрики…
Остроухий пришёл в себя на удивление быстро. Перевернулся на бок, подпёр голову рукой, позволяя волосам спадать с дивана и почти касаться пола, взглянул на меня cо своей извечной ухмылкой и прошептал одними лишь губами:
— Доволен?
Сидя в кресле напротив, в одних наспех натянутых штанах, я уж точно не мог назвать себя довольным. Хотя нет, я же обещал не врать. Доволен. Сыт. Отомщён.
Камаэль поднялся, сдавлено выругался и поковылял, иначе не скажешь, в сторону скрытой за одним из гобеленов двери. Уже оттуда до меня донесся его голос:
— Здесь душ, чистые полотенца — присоединяйся, если хочешь.
Пару секунд поразмыслив о вариантах, я всё же отказался, решив, что хватит с меня и наброшенной рубашки — приведу себя в порядок уже в
